Куколка

О: Не додумал спросить, сэр. Наверняка его сиятельство где-то ее прятали, ибо она уж исполнила их желанье, за что получила деньги и благодарность. Однако вскоре его сиятельство переменились, и вся их учтивость оказалась лишь маской. На другую ночь ей вновь было приказано лечь с Диком, однако на сей раз господин остался недоволен и разбранил ее за малость ухваток публичной девки, не приняв объяснений, что виною тому Дик, не сумевший сдержать своего вожделенья.

В: То было в Бейзингстоке?

О: Да, сэр.

В: Что она сказывала про Дика?

О: Дескать, малый будто знать не знал об хозяйской затее и вовсю наслаждался. Казалось, он не ведает, кто она такая, и считает, что ему отдаются по любви, пусть даже в столь похабных обстоятельствах.

В: Стало быть, она изображала приязнь к нему?

О: Дескать, сжалилась, сэр, ибо видела, что парень-то всерьез втюрился. Убогий, что с него взять. Той ночью, когда его сиятельство их разбранили, Дик опять к ней заявился, и она побоялась ему отказать.

В: Об ночной поездке в Эймсбери ты спросил?

О: Да, сэр. Такая небыль, вы просто не поверите.

В: Весьма вероятно. Однако выкладывай.

О:

Его сиятельство призвали Ребекку и попросили извиненья за свою давешнюю несдержанность — дескать, надо взять в усмотренье, что они шибко рассчитывали на благоприятный результат. Потом сказали, что близ Эймсбери есть одно местечко, кое, по слухам, обладает особой силой, исцеляющей подобные немочи. Дескать, нынче они попытают счастья, и Ребекка должна их сопровождать. Пусть ничего не боится, просто им вздумалось испытать поверье. Его сиятельство божились, мол, никакого вреда ей не будет, что бы ни произошло.

В: Так и сказали: испытать поверье?

О: Точные слова Ребекки, сэр. Дескать, его сиятельство вновь стали ласковы, но девица сильно встревожилась, ибо почуяла, что они слегка сбрендили, и уже шибко жалела, что ввязалась в сию затею. Господин же увещевал, сулил награду и в конце концов своего добился.

В: Думаешь, не сочиняла она?

О: Кажись, нет. Было темно, лица не видать, но, похоже, говорила она искренне, облегчая совесть от обилья грехов.

В: Дальше.

О: Я рассказывал мистеру Лейси, что видел их отъезд, а отправились они на холм к языческому храму под названьем Стоундж. Его сиятельство приказали Дику в сторонке караулить лошадей, а Ребекку завели в середку храма, где велели ей лечь на здоровенный плоский камень в окруженье других глыбин. Дескать, согласно поверью, совокупленье на сем каменном ложе возвращает мужчине былую силу. Сперва девица шибко забоялась, и господин, осерчав, покрыл ее нехорошими словами. Так что Ребекка подчинилась, но вся, говорит, заледенела от страху. Ну вот, сэр, улеглась она на камень…

В: Голая?

О: Нет, сэр, но ей было приказано задрать подол, оголить, прошу пардону, мохну и раздвинуть ноги. Ну вот сейчас-то, думает она, господин и явит свою удаль, коль антураж ему благоприятен. Однако его сиятельство стоят себе меж двух валунов и только смотрят. Робеет, думает девица, боится оплошать. Может, начнем, говорит, а то я уж озябла. Господин велит ей прикусить язык и лежать тихо, а сам так и стоит шагах в десяти. Неизвестно, сколько времени минуло, но только на своем лежаке Ребекка до костей промерзла. И тут вдруг послышался звучный шорох, словно в темноте пронеслась громадная птица. А потом жахнула молния, хоть гром не урчал. Во всполохе Ребекка углядела фигуру в темных колыхавшихся одеждах, что статуей высилась на близстоящем каменном столбе. Ликом черная, как эфиоп, она жадно вперилась в девицу и, казалось, готова спикировать на добычу стервятником, чьи крылья давеча вспороли тишину. Через мгновенье гнусное виденье исчезло, будто помнилось, но теперь, после того, что произошло в пещере, Ребекка наверное знала: нет, не померещилось. А тогда, через пару стуков сердца, на нее будто повеяло жаром далекой печи, каковой не опалил, однако на миг окутал зловоньем горелой мертвечины. Потом вновь пали мрак и стужа.

В: Та фигура не взгромоздилась на нее? Помимо теплого ветра что-нибудь ее коснулось?

О: Я спрашивал — сказала, нет, сэр. Будь иначе, она б призналась, ее и тогда трясло от ужаса — мол, такое забыть невозможно.

В:

И кто ж, по ее мненью, был тот эфиоп-стервятник?

О: Властитель преисподней, сэр, князь тьмы.

В: Сатана собственной персоной?

О: Так точно, сэр.

В: Рогов иль хвоста она не приметила?

О: Нет, сэр. От страха девица чуть не сомлела, и все произошло, как она выразилась, в мгновенье ока — не успеешь ни сообразить, ни подметить. Но после того, что случилось потом, она уверена: то был он. Я еще расскажу вашей милости.

В: Как все закончилось в кромлехе?