Кукольник

«А может, я ошибаюсь? — подкралась к нему мелкая, но какая-то ядовитая мысль. — И Фергюсон ошибался, а этот Джонатан — обычный сирота, простой деревенский мальчишка, тратящий оставшиеся ему в наследство денежки на понятные и простительные мальчишеские забавы? Может такое быть?»

Айкен зарычал и ударил кулаком по столу так, что задребезжали оконные стекла. Он знал, что может быть и так, но — господи! — как же он его ненавидел!

Пока плотники возились с плотом, Джонатан взял у дядюшки еще денег и поехал в город — ему было что прикупить, даже не считая цепей, веревок и шарниров. И дядя снова нимало не заинтересовался, зачем парню столько денег и что ему нужно в городе.

— Ты здесь хозяин, Джонатан, — улыбнулся он. — Так что чем раньше начнешь управляться с деньгами самостоятельно, тем быстрее узнаешь их цену.

А я что, я только опекун.

Джонатан в очередной раз поразился и в очередной раз воздал хвалу

Господу. Там, на небесах, ему определенно помогали.

Иногда он задумывался о причинах такой огромной разницы между отцом и дядей, но ответа не находил. Джонатан не понимал ни того, почему дядя Теренс отказался от своей законной доли наследства, в пятнадцать лет сбежал из дому и устроился юнгой на торговое судно, ни того, зачем все свои сбережения потратил на университет, ни того, почему сейчас терпеливо дожидается дня, когда Джонатан женится или ему исполнится двадцать один год, чтобы счесть свой долг исполненным и снова вернуться в свою гнилую, никому не нужную Европу.

Дядя вообще никак не укладывался в образ родившегося на Юге джентльмена. Едва кинув взгляд на тщательно составленный Джонатаном список прочитанных книг и расспросив о планах на будущее, дядюшка понимающе кивнул и с этого момента почти не интересовался, чем там занимается племянник. При этом сам он состоял в оживленной переписке чуть ли не с половиной Европы и оглушительно хохотал, читая толстые, наполненные формулами и выкладками фолианты. Он был словно из какого-то иного, почти нереального мира. Нельзя сказать, чтобы дядя и племянник не пытались найти общего языка, но сколько бы Джонатан ни пытался понять, что такое капитал и в чем заключается конечный смысл труда по найму, все заканчивалось полным поражением. Джонатан просто не понимал, зачем высчитывать стоимость рабочей силы, когда работника достаточно просто хорошо кормить. И он категорически не понимал, почему никого в Европе не интересует, где этой ночью будет ночевать и что будет есть работник. Бесчеловечные правила жестокого и холодного заокеанского Старого Света просто не укладывались в его голове. Впрочем, Джонатан уже видел, что эти правила потихоньку просачиваются и на Юг. Вот и здесь уже появились вечно голодные, оборванные ирландцы, готовые пойти на воровство за четвертак и убить за доллар. Любой раб на его плантации чувствовал себя лучше, а потому был добрее и нравственнее, чем эти белые, обозленные на весь свет люди. И — Джонатан почти физически чувствовал это — все то зло, которое он пытается сейчас остановить, исходит именно оттуда, с Востока.

Колеса экипажа застучали по мостовой, и Джонатан словно очнулся.

— Приехали, масса Джонатан, — наклонился с козел Платон.

— Вижу, — кивнул он, спрыгнул на городскую мостовую и огляделся.

— Как дела, сэр Лоуренс?

Джонатан пригляделся, и внутри у него все оборвалось. Возле скобяной лавки стоял шериф округа Тобиас Айкен собственной персоной.

— Спасибо, шериф, хорошо, — взяв себя в руки, сдержанно кивнул Джонатан, — а как ваши?

— Неплохо. А как здоровье вашего дядюшки?

«Что ему нужно?»

— Спасибо, тоже хорошо.

Джонатан предпочел бы не видеть шерифа Айкена, особенно после недавнего обыска, но пройти мимо него, делая вид, что не заметил, было уже невозможно, и, превозмогая дрожь в коленях, Джонатан двинулся прямо к лавке.

— А как ваши негры? — загородил дорогу большим крепким телом шериф.

— Больше никакой чертовщины?

Джонатан замер; он уже видел, куда клонит шериф, а потому хорошо понимал, сколь опасно принимать участие в этом провокационном разговоре.

— Что вы хотите этим сказать, шериф? — через силу улыбнулся он. -

Если про гадание на бобах, так это я пока не извел — гадают.

Сзади подошел Платон. Он встал точно позади своего хозяина, не пытаясь ни обойти его, ни забежать вперед, чтобы открыть дверь.

— На бобах, говорите… — по лицу шерифа пробежала недобрая улыбка.

Он определенно чего-то хотел, но никак не мог решиться исполнить задуманное.

— И мне погадать могут?

— Платон, погадай, — бросил за спину Джонатан.

— Что хочет знать масса шериф? — мгновенно отозвался из-за его спины Платон.

Шериф Айкен опешил.

— Где я буду через неделю? — явно чтобы хоть что-нибудь спросить, неловко улыбнулся он.

Платон наклонил голову, словно пытался прочесть будущее шерифа по носкам своих сандалий.

— В поместье масса Джонатана, — пробормотал он. — Возле реки.

— Не понял… — оторопело протянул шериф и вдруг как-то стушевался и отступил в сторону. — Черт-те что наговоришь, право слово. Что мне там делать?