Кукольный загробный мир

«Вот я сижу здесь, страдаю фигней, а где-то в далеких галактиках сейчас происходят грандиозные события: взрываются сверхновые, гибнут сверхстарые, шалят квазары… Наверное, чертовски веселое зрелище!

Или я не прав?

Гении, подобные мне, не могут ошибаться в своих суждениях, они могут ошибиться лишь миром, в который родились. Ладно, довольно умничать. Гипертрофированная мудрость и чрезмерная глупость настолько близки, что в своем идеале отождествляются друг с другом.

В школе все как обычно: учителя-зануды, ученики-недотепы. На лабораторной по химии чуть руку, зараза, кислотой не обжег. Нет. Безопаснее для жизни заниматься математикой. У принцессы Анвольской скоро день рожденья. Опять, наверное, полкласса пригласит, кроме изгоев типа меня, Бомцаева, Марианова и других второстепенных персонажей. Парадов все косит под интеллектуального дурака, думает, что со стороны это выглядит очень круто.

Что сказать напоследок, перед тем как сдохнуть, а наутро снова воскреснуть?

Вот пара сентенций:

Нельзя дважды войти в одну и ту же реку. (философ Гераклит)

Нельзя дважды спрыгнуть с одного и того же 16-ти этажного дома. (философ Кирилл Танилин).

Здорово я, а? Не хуже, чем у Парадова получилось.

Эх, скорей бы на кладбище…»

Кирилл отложил ручку, потом зажмурился и с мыслью «это последний раз в жизни, клянусь погасшим небом» вылил внутрь себя стопку жидкого огня.

* * *

Лена Анвольская ходила по квартире — сияющая, окрыленная, не ведающая какие сюрпризы на сегодня ее ждут. На журнальном столике уже громоздилась куча подарков, еще не распакованных и хранящих свою тайну. Некоторые ее одноклассники успели расположиться на диванах и вольготных югославских креслах. Роскошь в ее доме была сродни зажиточному капитализму, одна только люстра в тысячу огней чего стоила. А в просторе многочисленных комнат гостям легко было заблудиться как в зазеркалье. На самом деле здесь соседствовали две смежные квартиры, из которых прямоугольной пробоиной в стене сделана одна большая, почти депутатская. Чего удивляться, если отец работает в обкоме? Друзья и одноклассники находились в сладостном предвкушении вечеринки: Исламов читал газету, Ватрушев уткнулся в телевизор «Изумруд», восхищаясь качественной картинкой, Неволин просто хлопал глазами, жадно разглядывая все вокруг. Только Стас Литарский периодически поглядывал на дверь, ожидая кого-то особенного.

Вот и очередной звонок. Даже здесь Анвольские превзошли людей: вместо дребезжащего звука дрели, обычного явления в советском быту, раздавалась мелодичная трель соловья… ну, или не соловья. Птицы какой-то.

— Иду, иду! — именинница открыла дверь. Там во всей красе стояла Галя Хрумичева.

— Леночка, поздравляю тебя ужасно! Всего, всего, всего! — и Хрумичева вручила ей огромный сверток, перевязанный гофрированной ленточкой.

Не прошло пяти минут, как явился Парадов в новеньком черном костюме. Он ничего не сказал, только интригующе улыбался, затем прошествовал в зал к окну и для чего-то раздвинул шторы. Там уже показывали поздний вечер с первыми зевающими звездами и бледным осколком луны. Погода выдалась на редкость ясная, будто знала, что в дни рожденья невежливо хмуриться.

— Елена! — громко произнес Алексей. — Айда сюда!

Анвольская растерянно передернула плечами и приблизилась.

— Елена! — ее гость протянул руку в сторону оконного стекла. — Я дарю тебе половину звездного неба! Владей!

— Ох, Парадов, Парадов… — хозяйка покачала головой. — Ну, хотя б за звездное небо спасибо.

— Хотя бы?! Тебе что, мало?! — Алексей сыграл роль крайне изумленного благодетеля. — Да я подарил бы и полное небо, мне не жалко! Только вот вторую его половину я по пьяни в карты кому-то проиграл… Не помню уже.