Кукушка

Челюсти у всех дружно отвисли.

— О-па...

— Эва...

— Гм.

— Ого!

Воцарилась тишина.

— Ни хрена себе! — наконец сказал кто-то, выразив общее мнение.

— Осторожнее, signores, осторожнее! — вежливо потребовал Барба, когда со всех сторон потянулись грязные пальцы, и пояснил: — Не лапайте: воск! Можете случайно повредить.

Мантия учёного, очки и важный вид, который Барба на себя напустил, сделали своё дело — перечить ему не стали и позвали десятника. Чтобы не было претензий, Барба сам постучал пальцем по груди и спинке кукольной девочки, извлекая звук сухого дерева, а напоследок оторвал и приставил обратно деревянную голову. «Тьфу ты, господи прости», — вздрогнули и закрестились стражники, один даже сплюнул. С тем его отпустили, и Барба повернул назад. В тот день ему хотелось, чтоб его запомнили. Своего он добился, и сегодня была вторая попытка. Уже, разумеется, без куклы.

— Даём премьеру! — сказал он.

На тележке не было особых мест, чтоб спрятаться, осмотр её не занял много времени, к мальчишке претензий тоже не возникло, оставшуюся часть повозки занимали инструменты музыкантов и припасы. Сундук был набит маломерными кукольными тряпками, стражники небрежно их поворошили и отстали.

Десятник сосредоточенно изучал бумагу.

— А не известен ли вам, — как бы между прочим сказал он, — некий кукольник по имени Карл, или Карло, что давал недавно представления на площади перед церковью?

— Карло? — равнодушно и с оттенком грубого высокомерия переспросил Барба. — Не имею чести знать такого. Я доктор механики, моя специальность — точные махины, фокусы, kunststück, а не пустая балаганная потреба. А в чём дело?

Игра его сделала бы честь театральному трагику. Фриц сидел как на иголках — взгляд водянистых глаз десятника уже два раза останавливался на нём, но всякий раз ненадолго. Музыканты в ожидании переминались чуть поодаль У ворот, делая вид, что они тут ни при чём, кутались в плащи и передавали друг другу бутылку. Йост на козлах сохранял олимпийское спокойствие. Фриц закрыл глаза, скрестил в кармане пальцы и замер, рисуя перед мысленным взором багровую рожу десятника. «Только бы пронесло. Только бы пронесло...» твердил он про себя. Спину обдавало холодом. Рука под браслетом чесалась.

Десятник сложил ладони на животе.

— Э-э... Покажите-ка мне ещё раз эту вашу... Охота посмотреть.

— Пожалуйста. — Карл-баас с готовностью приоткрыл плащ.

Некоторое время десятник молча созерцал бледное восковое личико, карминовые губки, пронзительные синие глаза и такие же синие волосы, потом сделал знак, что можно укрывать обратно.

— Страсть как похожа на мою младшенькую; покойную, — признался он. — Волосы бы потемнее — и точь-в-точь моя Матильда, как живая. Мороз по коже. Экий вы мастак! На кой она нужна, такая здоровенная?

Карл-баас выпрямился, поправил очки и наклонился к стражнику.

— Важный заказ! — доверительно сообщил он, прикрывшись ладонью.

— Понимаю. Понимаю, закивал десятник, возвращая документ. — Э-э... А что у ей в нутре?

— Она ещё не доделана, — торопливо сказал новоявленный «доктор механики», укутывая своё детище и опуская вуаль. — А внутри... всё как в часах — пружины, шестерни... мехи... — Он сунул десятнику кошелёк. — Вот, это вам. Извольте, так сказать, принять. За причинённое беспокойство.

Десятник шумно вздохнул, обдав сидящих в повозке винными парами, спрятал кошелёк в карман, подозвал караульного и жестом приказал ему пропустить повозку.

— Какого чёрта! — заорал он. — Вы что, глаза пропили?

Стражник растерялся.

— Дык ведь это... волосы...

— Да мало ли, у кого какие волосы! Нам приказано искать каких-то оборванцев — бородатого урода с ниточным дергунчиком и его девчонку в синьке, а не почтенного доктора и куклу, пусть даже с голубыми волосами. И нечего дёргать меня по пустякам! Печать в порядке? В порядке. Бумаги в порядке? В порядке.

— Это не те куклы, которые вы ищете, — заверил его Карл Барба.

На краткий миг повисла пауза. Фриц замер, ногти его впились в ладони. «Только бы пронесло. Только бы пронесло...»

— Это не те куклы, которых мы ищем, — наконец согласился стражник. — Проезжайте.

Йост тронул вожжи, животина поплелась вперёд, и повозка, грохоча, проследовала в городские ворота. Никто из стражников не посмотрел ей вслед, а если даже и посмотрел, не обратил внимания на лёгкий стынущий парок, который поднимался от закутанной в суконный плащ фигурки, будто та дышала.

Никто, кроме «доктора Каспара».

— Дыши в рукав, девочка, а то увидят, — распорядился он уголком рта.

— Да, господин Карабас, — пискнула Октавия и уткнулась носом в воротник.

— Меня зовут Каспар. И вообще — пока молчи! Хм... «бородатого урода»... надо же...