Кукушка

Фриц разжал кулаки и перевёл дух. Его трясло, на руке под браслетом образовалась воспалённая полоска. Он поймал взгляд девочки, та улыбнулась ему. Приключение, похоже, её нисколько не испугало. Сил двигаться не было. Фриц сидел и вспоминал, как прятали в тележке — в сундуке и под сиденьем — разобранную на части настоящую куклу, как итальянец больше часа накладывал девочке на лицо сначала воск, а после — пудру и румяна, а она хихикала и жаловалась, что кожа чешется. Из-за корсета она едва могла ходить — его сделали двойным, а между слоями запрятали монеты; в повозку её отнесли на руках.

— Если б я знал, что с вами будет столько возни, нашёл бы кого-нибудь другого, — то ли в шутку, то ль всерьёз поругался Йост. — Проще взять куклу, а тебя оставить в городе. Не вздумай только свалиться в канал: пойдёшь ко дну не хуже того испанца...

Потянулись марши, пустоши, полоски вспаханной земли, редкие заросли орешника и дрока. Музыканты почти сразу нагнали повозку и теперь шли пообочь, изредка перебрасываясь репликами, пока не отдалились от городских ворот на достаточное расстояние. Снег уже стаял, на дороге проглянули камни. Теплело медленно. Час был ранний, все прятали носы и руки, зевали, а Октавия и вовсе уснула. Некоторое время они ехали вдоль канала, потом дорога сделала поворот, и повозка загрохотала по мосту. Здесь опять возникли небольшие формальности со сбором пошлины, но музыканты всё уладили. За разговорами, руганью и разбирательством никто не обращал внимания на сам канал с его лодками и баржами — все думали только о том, как поскорее с этим покончить и двинуться дальше. И напрасно: зрелище того стоило. В конце концов, не каждый день можно без опаски наблюдать, как по узкому каналу, с бурунами, прёт на вёслах крутобокая норманнская ладья.

* * *

Обитель смахивала на переполошенный курятник. Двор переполняли суета и беготня. К тому моменту, когда Иоганн и Золтан добежали до ворот, странноприимный дом уже горел и зарево освещало всё вокруг. Монахи, которые поначалу только бестолково метались, орали и кружились на месте, теперь организовались и таскали воду из пруда. Мимо Золтана как раз пробежал какой-то конверс, неся ведро; Хагг проводил его взглядом и поднял голову.

Вход был охвачен огнём. Изнутри не доносилось ни звука, в стёклах отражалось пламя, из всех щелей шёл дым. Пол полыхал, но стены, кажется, ещё не занялись. Монахи притащили топоры и крючья, намереваясь высадить окно, тушить внутри, но подоспевшие палач с подручным их остановили:

— Что вы делаете, стойте! Будет тяга, там всё вспыхнет! Заливайте так!

Окно комнаты, где содержали пленницу, было узкое и находилось высоко, вылезти через него было невозможно, да никто и не пытался. Жива ли девушка, мертва или лежит без чувств — оставалось лишь гадать. Сквозь дырочки на месте битых стёкол сочились струйки дыма. От близости огня скукоживало веки. Свинец оконных переплётов уже плавился.

— Что делать, Иоганн?

— Не знаю... Надо потушить огонь, там будет видно. Может быть, она ещё жива. Сейчас притащат лестницу, попробуем заглянуть в окно. Эй! Там есть ещё вёдра?

Пока они стояли и соображали, чем помочь, из темноты на них выпрыгнул какой-то незнакомый солдат. Он был без шлема, мокрый, с дикими глазами, весь в крови, в разодранной рубахе, от которой несло вином и гарью; борода его была опалена, физиономию пересекал багровый шрам. В руке он сжимал короткий пехотный палаш с гардой в виде буквы «S» — такой же обычно висел на поясе у Санчеса или Родригеса. Самих же Санчеса с Родригесом, а также прочих испанцев из отряда Киппера было не видать. Палаш был окровавлен.

— А ты кто?! — закричал солдат, завидев «палача с помощником». — Поди сюда и отвечай, а не то, клянусь Христовой кровью, я тебе сейчас все потроха пущу! Ну?!

Золтан рассерженно выпрямился и потряс своим длинным мечом, который прихватил с собой и который всё ещё был в ножнах.

— Я палач! — заявил он. — Меня звать Людгер, а не знаешь — не ори! Вот моё орудие, а это — мой помощник. Что здесь случилось? Отчего пожар?

Объяснение вполне устроило испанца. Во всяком случае, палаш он опустил.

— Где padre Себастьяно?

— Что? — переспросил Иоганес, прежде чем Хагг успел открыть рот.

— Себастьян где?! — прокричал испанец и для наглядности перекрестился. — Ваш священник. Где он? Вы его видели?

Он всё время орал, словно не мог нормально говорить — при каждом слове срывался на крик. Хагг поморщился и стал оглядываться.

— Нет, мы его не видели! — прокричал он в ответ. — Что произошло?

Солдат тоже зачем-то оглянулся, посмотрел на палаш, будто увидел его впервые, потом — на свою ладонь, вытер о штаны одну руку, другую и сплюнул.

— Тебе не понять, — бросил он и вознамерился бежать куда-то дальше.

— Вы что, дрались? — Золтан вцепился испанцу в рукав, рванул и развернул лицом к себе. — Где женщина? Что с женщиной? Говори!

— Да пошёл ты к дьяволу со своей девкой! — Кнехт ударил его по руке. Пот заливал ему глаза, он стёр его, размазывая копоть, плюнул и заругался: — Проклятая ведьма! Из-за таких вот баб нормальные парни и калечат друг друга. Тьфу!