Культурный герой

Медуза Горгонер смущенно кашлянула в щупальце, мол, вынудили девушку раскрыть интимную тайну, и извлекла откуда-то из недр своего кальмароподобного тела три граненых стакана. Один протянула Василию, во второй дунула и поставила на ящик, третий передала Джентльмену.

— Молодой человек, интуиция подсказывает мне, что мы сработаемся! — пристально глядя на юношу в заляпанной кровью шубе, пообещала инопланетянка.

— По половинке? — Старлей схватил бутылку, ему жутко хотелось выпить и закурить, благо сигареты обнаружились в сумке с куклами.

— Обижаешь, брат! — возмутился майор. — Половинка в стакан не влезет. За мир во Вселенной по полной крапай! Вставим пендель тварям ушастым! А?! Будьмо?!

— Так точно!

Они сидели и пили. Майор рассказывал пошлые анекдоты, Медуза хохотала. Василий расслабленно пускал дымные кольца. А где-то вдали, за туманами, за соленой глубиной, отражающей Млечный Путь, маячила темная мощь Стены, еще не подозревая, что дни ее…

Сочтены?

ОХОТА НА ЗАЙЦЕВ

Маленького и доброго зверька не трогай,

особенно если он огромный и злой.

Мудрый совет

Если уж живущий в шахтерском поселке парнишка увлекается поэзией, да не любезной отпрыскам интеллигенции дырой в голове и дурачком по небу, не «Муркой» стремных воровских окраин, а серьезной, — надо, чтобы он любил какого-нибудь Маяковского. Каленая, дымовая, будто железной брызгой под ударами молота хлещущая строка. В полном согласии с чувством противоречия, заложенным в каждую живую тварь, паренек с непростым именем Максим Эдуардович Белецкий любил Есенина. Любил, впрочем, не все подряд. Никакого чувства в его душе не вызывала иволга, плачущая в дупле, потому что привык он больше к вою гудка на шахте. Да и издыхающая на стерне лисица мало трогала. Выучил наизусть и в особо грустные минуты жизни Максик повторял одно стихотворение. Начиналось оно так:

Там, где вечно дремлет тайна,Есть нездешние поля.Только гость я, гость случайный,

На горах твоих, Земля.

Долгое время ничего, кроме этих строчек, он и не знал, а уж тем более не знал, что написал странные слова рубаха-парень Серега. Если честно, он и имени такого — Есенин — не слышал. В доме валялось много книг про вымышленных людей, совершающих вымышленные подвиги в вымышленных мирах. Книги были — фантастика, и принадлежали матери Максика. Даже именем своим Максик был обязан одному из вымышленных. Имя причиняло ему немало бед среди Вовок, Петек и Валек школьной продленки, и вообще было несуразным. Хотя впоследствии, прочитав-таки книжку, он даже обрадовался: мог бы ведь и Рудиком оказаться, а это вообще кранты.

Да, так вот о стихах. Четверостишие встретилось юному Максику в древнем, плесенью попахивающем сборнике. Про что был рассказ, Максик уже и не помнил, однако строчки крепко застряли в его беспокойной голове. Он крутил их так и эдак, пробовал на зуб. «Гость случайный». Я — тоже только гость случайный, думал Максик. Уж точно не нарочный: отец велел матери делать аборт, та не согласилась, и родители чуть не развелись. Так и случился Максик — по залету, о чем предки ему не раз напоминали после второй поллитровки.

Однако, кроме понятного гостя, были и загадки: какая тайна? Какие поля? Почему нездешние? Марсианские поля, что ли? Населенные злобными треножниками и мистерами Ы-Ы-Ы поля красной планеты были знакомы Максику намного лучше, чем география родной области, и все же казалось, что разгадка таится не там. Вновь открыв сборник, он внимательно прочел маленькую сноску: * С. Есенин. «Там, где вечно дремлет тайна…»

Библиотекарша очень удивилась, когда Максик потребовал все семь томиков есенинских стихов. Достав потрепанное издание с полки, она спросила заботливо:

— Али по внеклассному чтению задали?

— По внеклассному, по внеклассному, — буркнул Максик, унося добычу в самый укромный уголок читального зала.

Найдя нужную страницу, он прочел стихотворение целиком, потом перечитал, еще и еще раз, и наконец, не доверяя памяти, выписал на бумажку.

Широки леса и воды,Крепок взмах воздушных крыл,Но века твои и годыЗатуманил бег светил.Не тобою я целован,Не с тобой мой связан рок,Новый путь мне уготован

От захода на восток.Суждено мне изначальноВозлететь в немую тьму,Ничего я в час прощальныйНе оставлю никому.Но за мир твой, с выси звездной,В тот приют, где спит гроза,В две луны зажгу над безднойНезакатные глаза.