Купидон стреляет трижды

Пока ехала домой, меня терзали смутные сомнения. Мне непонятно, почему мямлит охранник. Все на нем сошлось, а он уверенно дает показания только до того момента, как сцепился с Юрой. Уже практически доказано, что он убил. А он вроде признается, но как-то неуверенно. Не помнит уже, как убивал? Или притворяется, что не помнит?

Совсем не понятно, зачем мать вдруг призналась, что сын ей не родной. Спустя столько лет вдруг стала признаваться еще в одном преступление. Зачем? Много в этом деле мне кажется странным. Ой, много…

Приехала домой. Мама дома хозяйничает. Поговорю с мамой, а то с этими расследованиями времени на самых дорогих и любимых не хватает.

– Привет. Как дела? Как на работе?

– У нас хорошо с Петрухой. А как твои преступники? Что расследуешь?

– Вроде уже все расследовали. Только ощущение чего-то недоделанного.

– Что тебя смущает?

– Не знаю. Все вроде сходится. Факты один к одному. Все в елочку. Но меня смущает поведение фигурантов. Оно странное…

– То есть они как-то неадекватно себя ведут?

– Можно сказать и так. Понимаешь, этот Юрий странный. Некоторые говорят, что он мать любил. Но мать рассказывает свою версию, и получается, что не любил. И сама она странная.

– Почему?

– Вышла замуж не по любви. Мужик старше ее лет на двадцать с лишним. Она вроде родила ему ребенка. А оказывается, не родила. Ее ребенок умер. Она чужого купила. Но что-то меня тут смущает.

– Что конкретно?

– Понимаешь, она говорит, что с сыном плохие отношения. Что нет любви в их семье. А когда про сына рассказывает, у нее лицо меняется. Как будто она его любит.

– Значит, где-то она врет. Или актерствует.

– Тогда актриса из нее фиговая. Если сына любит, то почему не была убита горем? Она вместе с любовником в компостную яму труп сына скинули и закопали. Или любовника мать любит больше, чем сына? Но лицо при упоминании любовника не светится. И вот как это несоответствие понять?

– Действительно. Поведение странное. А почему вы ей верите?

– В смысле?

– Почему вы ей верите во всем? Она могла правду смешать с ложью. Так вруны часто делают: разбавляют ложь правдой для достоверности.

– Значит, завтра стану проверять ее слова. Мне самой интересно. Конечно, может так странно себя человек вести, если он психически болен. Но она вроде нормальная. Значит, она нам врет. А зачем? Почему врет? Не понимаю…

– Я бы задала вопрос по другому. Для чего она врет…

– Смотри. Есть факты. В доме было, судя по биллингу, четыре телефона. Они работали до последнего. В гостевом доме было два телефона. Они тоже работали. Потом два телефона выехали за пределы поселка. Это подтверждает слова деда и бабки.

– Чьи четыре телефона?

– Один матери, один охранника, один Юрия. Один неизвестен.

– Кто четвертый? Куда он делся?

– Не знаю. Юрий уехал с матерью и охранником Русланом.

– А четвертый телефон замолчал?

– Да. Это чистые факты.

– Может, этот четвертый просто второй телефон кого-то?

– Может быть. Теперь что меня еще смущает. Где драгоценности и деньги, которые умыкнули у отца. Тот еще и чужим дядькой оказался.

– Есть еще что-то?

– В общем, меня смущает, что мать ведет себя как-то нагло.

– Почему?

– Вот и мне непонятно. Осталась без денег, без драгоценностей, без сына, без мужа, без жилья. И такая непробиваемая и уверенная в себе, как будто у нее есть план «Б» на случай провала.

– Интересно. Может, она знает, где деньги?

– Допустим. А охранник?

– Охранник?

– Почему он так странно дает показания? Почему не уверен ни в чем.

– Может, он был пьян?

– Понимаешь, он крупный мужик. Он тогда выпил двести грамм коньяка, и его развезло. Такого громилу с двухсот грамм? Странно это. Очень странно…

– Может, он спиртное не переносит. Есть такой вид аллергии, когда даже большому человеку достаточно пятьдесят грамм, и он уходит в астрал. Теряет сознание и потом даже не может ничего вспомнить.

– Намекаешь, что у него такая аллергия?

– Да.

– Тогда она у него возникла вдруг и только в тот день. Все остальное время он спокойно пил коньяк. И даже с бутылки не хмелел. Ни в одном глазу.

– Сколько ему надо, чтоб опьянеть?

– Две бутылки хорошего коньяка как минимум. Это мне другой охранник Корнеева сказал, который с ним пил. И не раз. Есть с чем сравнивать.

– Как тебе вариант, что в коньяк что-то подмешали.

– Вот и я так думаю. Хорошо, что мы с тобой одинаково мыслим. Ты пришла к тому же выводу. А зачем что-то подмешивать напарнику? Если не затем, чтобы обвести вокруг пальца.

– Обмишурила хитрая мамаша Руслана.

– Вот именно. А если мамаша врала, то проверять надо все, что она говорила. Пошагово. Досконально.

– Значит, проверяй. Бери полицейского и проверяй. Мне, честно говоря, тоже эти нестыковки кажутся странными. И советую начать с роддома. А потом с конторы, где делал ДНК тест ее сын.

– А потом карточку из районной больницы или где он там наблюдался. И Макс биллинг всех телефонов проверит. Много чего надо перепроверить. Надо будет Леше позвонить.

– Не поздно?

– В самый раз. Завтра рванем дело доделывать. Недоделкина я у тебя…