Курьер запаздывает

Ланца, причмокивая, посасывает пустой мундштук. Взгляд его безоблачен. Итальянец прекрасно понимает, что с тяжелым чемоданом я никуда не денусь, и буквально выворачивает шею, стараясь заглянуть в вырез платья соседки слева.

Кондуктор громко объявляет остановки. Скоро вокзал, а я так ничего и не придумГл, чтобы отделаться от Ланцы. Самая надежда, что он упустит меня в толпе пассажиров.

- Вокзал! - возвещает кондуктор.

Предоставляю Марио возможность помочь мне вынести чемодан и зову носильщика. Объясняю, что мне нужен билет до Парижа, и вопросительно смотрю на итальянца. Он посасывает мундштук, как леденец.

- А вы?

Ланца щурит глаза и весело смеется.

- Я задержусь… Счастливого пути, синьор! Надеюсь, маки не убьют вас до Парижа.

Он круто поворачивается и идет прочь. Кажется, я не сразу захлопываю рот, потрясенный его великолепной наглостью. Однако не слишком ли самоуверен синьор Тропанезе?

Носильщик возвращает меня на землю:

- Спальное до Парижа, мосье? А пропуск?

- Все в порядке, - говорю я.

- Вам надо к коменданту.

- Хорошо, пойдем…

Задумчиво плетусь следом за носильщиком и его тележкой. Трюк, выкинутый Ланцей, мне пока непонятен, но я искренне надеюсь со временем добраться до разгадки.

До отхода поезда - час. Он весь без остатка убит на то, чтобы сначала выстоять очередь к коменданту, а потом - в кассу. В купе попадаю за несколько секунд до отправления, усталый и расстроенный. Прежде всего тем, что мой поезд - скорый и не делает остановки в Монтре, о чем я узнал, уже купив билет. Вторая причина лежит вне связи с предыдущей и намного серьезнее. Она возникла в тот миг, когда я занес ногу на лесенку вагона и, сам не ведаю почему, огляделся по сторонам. Именно в это мгновение мне и показалось, что в соседний вагон поднимается мосье Кантон - инженер, чей путь лежит в Тулон и чьи документы, как мне известно, задержаны комендантом порта.

7. 31 ИЮЛЯ-1 АВГУСТА 1942. СКОРЫЙ МАРСЕЛЬ-ЛИОН-ПАРИЖ. МОНТРЕ, УЛИЦА КАПУЦИНОВ, 2

Задание на первый взгляд получалось самое невинное, но от него зависело множество жизней с той и другой стороны…

…С кем его сведет судьба на этот раз?

Г.Хаузер

Проводники спальных вагонов - лучшие мои друзья. Долгие разлуки с родными и многообразие дорожных знакомств делают их или мизантропами, или, напротив, душой общества. В моем вагоне царствует мизантроп. Он ненавидит все и вся, но не коньяк. Рюмочка-другая “Плиски” сближает нас настолько, что я удостаиваюсь беседы.

После третьей рюмки сообщаю, что огорчен отсутствием остановки в Монтре. Проводник высокомерно посасывает коньяк и издает легкий орлиный клекот, заменяющий у него смех.

- Сразу видно, что вы портплед!

- Простите?

- Портплед. Пассажир, который все теряет и ничего не находит.

- Остроумно!

Разговор на несколько минут уклоняется от главной темы. Выслушиваю суровый приговор пассажирам, таким же, как я, портпледам, которые спят от самого Марселя, с перерывами на жратву, а с утра надоедают занятым людям. Робко извиняюсь.

- Зачем вам в Монтре? Какая-нибудь юбка?

- Мы познакомились в Марселе…

- Я вижу, вы не теряете времени!… Впрочем, это ваше дело. - Легкий клекот. - Так вот, перед Монтре будет мост; мы простоим не меньше минуты. Если хотите, я выпущу вас.

Обдумываю предложение. Мост, наверное, охраняется… Надо решать.

- А как я перейду на другую сторону? Охрана - немцы?

- Полиция. Днем пропускают беспрепятственно…

- Черт возьми, мне повезло, что я познакомился с вами. Ваше здоровье!

- Так как - сойдете?

- А мой багаж? Тащиться через мост с таким чемоданом…

Последняя рюмка “Плиски” была перебором. Проводника начинает развозить. Он оттаивает на глазах, и клекот становится раз от разу все продолжительнее.

- Положитесь на старого Гастона, мой друг. Когда-то и я был парень не промах!… Оставьте мне ваш чемодан. Я сдам его в Париже на ваше имя. Пять франков за хранение - недорого и удобно.

Бедный мосье Каншон. Он будет так огорчен, не найдя меня на вокзале. Не кинется ли он в местное гестапо, чтобы ускорить свидание?

- Меня могут встречать…

- Отдать ваш чемодан?

- Нет, не стоит.

- Тогда я скажу, что вы отстали в Сансе.

Перед Монтре достаю из фибрового вместилища новый костюм и свежую рубашку и, закрывшись в туалете, быстро переодеваюсь. Шляпу заменяю беретом. Все вещи - французского производства, хотя и куплены в Софии; в магазинах за каждую метку “Дом Диор” и “Пакэн” с меня содрали по лишней десятке. Проводник одобряет перемену:

- Теперь вы настоящий кавалер! Не то что раньше… О, нигде не шьют так, как во Франции, и на вашей родине - тоже… Кстати, где это вы наловчились так болтать по-французски?

- Я самоучка.