Курганник

Виктор вылетел во двор, едва не сбив с ног Спиридоныча.

— Только не в крыжовник! — успел крикнуть ему вослед Макар.

— От ты… — сердито произнес старик. — За шо ж ты так ее?

Люба застонала, содрогнулась всем телом. Карие очи распахнулись.

— С добрым утречком, — язвительно произнес Зотов.

На девичьем лице проступил испуг, словно она впервые увидела Макара.

— Давай вставай!

Люба приподнялась, отползла назад, испуганно глядя на разозленного кузнеца.

— Та шо ж ты делаешь, курганник? — возмутился Спиридоныч. — Сердце в тебе есть али как?

— Есть, тока закакано… всякими.

Старик вздохнул, укоризненно качая головой.

— Пошли, Любань. — Он протянул к девушке руки, желая помочь.

Та вдруг испуганно вскрикнула, разглядывая свое платье, руки и ноги, а завидев лежащий на полу ятаган, змеей бросилась к оружию.

— Та шо ж энто!..

— Уходи!

Макар успел вытолкнуть старика на веранду и нырнуть под руку с клинком. Люба смотрела на него затравленным зверем.

— Ого, красотка! — удивился Зотов. — Да ты знакома с оружием.

Девушка ответила, шипя сквозь зубы:

— И на каком языке мы заговорили?

Она повторила шипение, энергично махнув левой рукой в сторону.

— Надо выйти? Понимаю. Только не пущу. — Макар встал в дверном проеме.

За спиной, кряхтя, возился Спиридоныч.

— Та вы совсем сдурели! Ну ладно, девка от амуров с глузду съехала, но ты-то, Макарка…

— Уйди, дед. Не Люба это.

— Та не дури! — Старик вцепился в Макара.

Используя момент, девушка сделала выпад.

— Не дури!

Старик тянул влево, и Зотову пришлось повернуться к атакующему противнику боком. Люба сделала шаг вперед, чтобы не потерять равновесие, — Макар придавил ее телом в дверном проеме, вышибая дух.

Когда Зотов отодвинулся, девушка вновь упала без чувств, роняя оружие.

— Отстань! — рявкнул Зотов на Спиридоныча, вырываясь из его цепких пальцев.

Не желая искушать судьбу в третий раз, он отфутболил ятаган и перевел дух.

— Жива, — сказал он, приложив пальцы к шее Любы. — Вот это был номер, чтоб я помер.

— Ну, ты совсем стал зверюкой, курганник. Девку чуть не пришиб.

— Выживет, — отмахнулся Зотов. — Надо меньше с духами якшаться, — он подхватил свой клинок, — тогда освященный булат не будет ядом.

Спиридоныч смотрел на ятаган, открыв рот: три креста украшали лезвие, словно вплавленные в него во время ковки. По сути, так и было: Макар отковал брус из разных сортов стали, разрубил его поперек и из трех кусков сложил основу лезвия, как из мозаики.

— Боже святый, — тихо произнес старик, теребя в руках засаленную кепочку. — Как жи ж так, Макарка? Как жи ж так? Ведь она ж дитё исчо неразумное. Ей жи ж жить исчо и жить, дитёв рожать, а она… Еш трешь!

— Ото ж. Эге ж, — в тон ему ответил Зотов. — Одним словом, дура!

Он вздохнул, грустно глядя на бесчувственную девушку.

— Дура-дура-дурище, — приговаривал он, поднимая Любу на руки. — Горе с этими бабами.

Макар внес ее в комнату и положил на диван. Поспешно вернулся на кухню — Спиридоныч сидел за столом, вытирая кепочкой красную взмокшую лысину.

— Столичного гостя не видать? — спросил Зотов.

— Тута. Полощется у колонки.

Макар достал из буфета пол-литровую бутылку, поставил перед Ляпуновым.

— Вот тебе, Спиридоныч. Противоударное средство, так сказать.

Глаза Спиридоныча загорелись интересом. Он деловито откашлялся.

— Чой т ты, Макарка, салатик не доделал? — как бы невзначай поинтересовался он.

— Доделаешь тут с вами, — пробурчал Макар, разминая пальцами воск. — Набежите толпой: то у вас любовь, то морковь. Дома спокойно не пожрешь за детьми, на базаре — за нищими.

— Тю на тебя, курганник! Сам же ж выпить предложил. А как же ж без закуся?

— Вот и пей, и закусывай, — Зотов поднял указательный палец, — но в комнату чтобы ни одна живая душа не вошла! Понял?

— Никак нечисть выводить будешь? — вытаращив глаза, прошептал Спиридоныч.

— Все-то вы знаете, барин, везде-то вы побывали.

— Страсть-то какая, Макарка, — жалобно произнес Ляпунов. — А ежели оно да это…

— Чтобы не это — сиди, самогон квась. Нечисть пьяных не переносит, — заверил Зотов. — Оно как начальство — одного поля ягоды. — Он усмехнулся, подмигивая старику.

— Да ну тебя, кузнец!

Когда Макар скрылся за дверью, Спиридоныч приложил пухлую ладонь к груди, где под вылинявшей милицейской рубахой висел серебряный крестик.

— С нами крестная сила!

Тут же спохватился: Макар бутылку дать-то дал, а наливать во что?

Спиридоныч на цыпочках прокрался мимо закрытой двери, осторожно залез в буфет — шесть стопочек стояли рядком меж тарелок. Заполучив желаемое, старик вернулся на место. У двери прислушался: вроде курганник чего-то бормочет. Спиридоныч сглотнул, борясь с искушением послушать, но забурчавший не ко времени желудок чуть не выдал его.

— А где народ? — На пороге возник зеленый от рвоты Виктор.

Старик сделал страшное лицо и приложил палец к губам. — Чего? — шепотом спросил Ковалев.

Корча рожи, Спиридоныч замотал головой, силой увлек непонятливого гостя за стол.

— Макарка беса гонять будет, — прохрипел старик, дыша в лицо Виктора.

Ковалев отшатнулся — запах гнилых зубов едва вновь не вывернул его наизнанку.

— Это как?