Курочка, открой дверь

— Ты всегда меня недооценивал, отец. За прошедшие шестьдесят лет я ушёл далеко вперёд. Да и что ты можешь противопоставить нам двоим здесь и сейчас? Снимешь свою личину и нападёшь? Пресветлый тогда вмиг почувствует тебя и уйдёт. Когда ещё появится нужный куровод? Ещё через шестьдесят лет? А может сто, или двести? Ты не хуже меня знаешь, что даже обычные явления становя реже. Но даже пусть так — ещё двести лет для тебя не срок, как ты поступишь сейчас? Убьёшь меня? Снова выжжешь гектары земли своим гневом? Давай! Я уже не боюсь смерти! А через двести лет мы придём с новой армией. Армией истинно верующих! И заберём чудесный дар господень! Что ТЫ будешь делать теперь, отец?! Все эти твои солдатики — они не смогут помешать мне! Смотри! Я убью их прямо здесь и сейчас! Всех до единого! Триста тридцать три слова испепеления еретического мяса!

— Что-то новенькое, — с улыбкой проговорил Сашка и отошёл в сторону. Солдаты, стоявшие у дома, бросились бежать.

Кирилл раскрыл книгу на последней странице, набрал воздуха в грудь и разомкнул уста свои, для прочтения священного текста. Его разум был кристально чист. Голова его полностью очистилась от лишних мыслей… и с глухим влажным треском разлетелась на куски. Спустя секунду послышался звук выстрела. Обезглавленный Кирилл принялся ожесточённо жестикулировать. Сашка мысленно улыбнулся: «старая школа — мертвое тело рефлекторно жестами воспроизводит слова личного Последнего проклятия, призванного покарать убийцу». Наконец руки послушника опустились, он повалился на землю.

Проклятие ударило по стрелку — Егор лениво поднял руку и почесал чуть покрасневшую щёку. «Неплохо, даже попал», — подумал он. Затем снова прицелился, на этот раз в Иллариона. Выстрелил. Пуля полетела к цели по идеальной прямой, будто наплевав на баллистику, ударилась о голову священника и, сплющившись, срикошетила. Ну что ж, испытания можно было считать завершёнными. Игорь не надеялся, что удастся подстрелить и Иллариона тоже, но попробовать всё равно стоило. В целом, разработку можно назвать удачной — пуля не отклонялась от курса внутри купола и могла поразить цель уровня послушника владыки ордена. Оружейники поработали на славу. Это был новый специальный тип боеприпасов, прозванный в шутку «пуля-дура». Поражающая часть патрона была начинена некоторым количеством Сырья, которое питало миниатюрный электронный мозг снаряда. Нельзя было сказать, что пуля обладала полноценным интеллектом, это и не было целью разработки, просто она «не верила». Не верила ни во что, кроме существования цели, которую она обязательно поразит, и принципов работы оружия, из которого её выпустили. По сути, применялся тот же подход, что использовали служители Александровой церкви, только с другого конца. Таким образом, пуле было плевать на массовый психоз, охвативший испуганных солдат, на фанатичную веру служителей ордена и даже на некоторые законы физики. Конечно, она не могла пробить достаточной прочности броню, но всё могло измениться, если в этот раз удастся получить новый тип Сырья. Среди специалистов, разработавших «пулю-дуру» бытовало мнение, что при невозможности поразить цель, за мгновение до того, как возросшее давление уничтожало миниатюрный электронный мозг, пуля испытывала сильнейшее психологическое потрясение (если это можно было так назвать) в связи с крушением одного из её базовых принципов существования и восприятия окружающего мира.

— Меня ты своими пульками не одолеешь, — спокойно ответил Илларион стоящему неподалёку Сашке.

Отец-основатель снисходительно улыбнулся:

— Последние шестьдесят лет и я не стоял на месте, сын мой.

Сашка стремительным шагом прошёл прямо внутрь купола, подошёл к Иллариону, сложил пальцы на левой руке, имитируя пистолет, приставил своё «оружие» ко лбу священника, одними губами произнёс «бум» и согнул большой палец. Затылочная часть головы батюшки лопнула, расплескав серую кашу, бывшую когда-то мозгом.

— Браво, отец, — проговорил Илларион. — Ты показал мне истинное чудо самоконтроля и виртуозное владение разумом своим. Но такое ничтожное ранение меня не остановит…

— Знаю, сын мой, — прервал священника Сашка. — Отсутствие мозга никогда не мешало человеку истинно верующему служить господу. Этим вы мне всегда нравились. Но ты не обманешь меня, Илларион.

Священник отшатнулся назад и изготовился читать молитву. Молниеносным движением Сашка схватил Иллариона рукой за нижнюю челюсть, придавив его язык большим пальцем, заглянул священнику в глаза.

— Иди с миром, сын мой, — слова отца-основателя звучали спокойно и размеренно. Батюшка упал на колени. Настоящее тело Иллариона, которое находилось в келье штаб-квартиры ордена, опутанное множеством трубок и проводов, покрылось трещинами, словно высохшая глина. Трещины увеличивались, из них начала сочиться кровь. Алые ручейки превращались в потоки. Священник буквально распадался на куски. Сашка медленно разжал руку и отступил на шаг. Оболочка, стоявшая перед ним на коленях, тихо заговорила: