Kurohibi. Черные дни

— В последний раз, Рей? — отведя взгляд, неловко спросил Синдзи с улыбкой.

Она смущенно кивнула, и вдруг из ее груди сквозь повисший плач вырвался настоящий смех — короткий, наполненный стеснением и искренним счастьем, открыв путь в ее сердце. И тогда Синдзи, удерживая девушку одной рукой за талию и возвышаясь прямо над замершей планетой, другой взял свой член и осторожно поднес его к приоткрывшимся лепесткам половых губ, а затем нежно надавил. Головка без затруднений утонула в воздушной плоти, сама найдя дорожку во влагалище, и ствол проник в чуть сдавленное, но невероятно восхитительное, горячее, приветливо обхватившее его нутро. Рей, сладко выдохнув в стоне, закрыла глаза и повисла на его руках, плавно заводив бедрами на члене Синдзи, а тот, задрожав всем телом, не смог сдержать слез от просто невероятного, по-настоящему волшебного чувства, что наполнила киска девушки его пенис. Мягкая и плотная, приветливая и эластичная, она волнами терлась о ствол, пульсировала и мягко всасывала в свое лоно, и по телу Рей будто забегали искорки, заставив ее стонать своим чудным голоском на весь мир. Синдзи не сдержал смешка, представив, что сейчас видят люди внизу и что они чувствуют — пережившие настоящий ад и ужас едва не настигнувшей их смерти, обретшие сами себя в жерновах собственного страха и теперь взирающие на рождение нового мира. Впрочем, все разгорающееся наслаждение в его теле и возбуждение от вида трепетно изнывающей от экстаза под его ласками Рей заставило позабыть обо всем и устремить все мысли на стонущую девушку.

Спустя несколько чудесных мгновений трения о лоно руки Синдзи медленно поползли вверх — по ее гладкому животику и к грудкам, начав их нежно мять и потирать соски. Голубовласка сладко выдохнула и приоткрыла один глаз на своем горящем в наслаждении лице, и тогда Синдзи улыбнулся ей, не сдержав радости и грусти в слезящихся глазах, а затем утопил член так глубоко, что его головка поцеловала устье матки, и Рей выгнулась дугой, выкрикнув в возбужденном экстазе. А ладони Синдзи заскользили все выше, по грудкам и до основания шеи, нежно обвив ее пальцами. Член все быстрее и быстрее вбивался в киску девушки, и та стонала все громче и чувственнее, и Синдзи в вихре бушующих чувств заплакал, все сильнее сжимая тонкую шею Рей. Наслаждение в теле было невероятным, влагалище само сокращалось и скользило по его стволу, отчего путались мысли и кружилась голова, и сердце его ныло и стонало, то заливаясь радостью, то сочась болью. Тяжело дыша, он закрыл глаза и опустил голову, не в силах уже остановиться, и лишь продолжая водить членом и сжимать горло девушки. Ее нежная кожа вмялась вместе с мягкой плотью и уткнулась в гортань, ее влагалище покрылось рябью бугорков, защекотавших головку, ее руки задергались внутри груди, когда копье в них начало покрываться волдырями и кипеть. Синдзи плакал, слыша, как чавкала киска, как хрустела гортань Рей и как его АД-поле пожирало сердце девушки, убивая Лилит волной радости и экстаза.

Сквозь закрытые веки уже заиграли искорки приходящего оргазма, и влагалище ответило тем же, завибрировав мелкой дрожью, словно тысяча нежных пальчиков защекотали его член. Чувствуя, как ломалось горло голубовласки, Синдзи внутренне взвыл и сжался от пожирающей его муки, но вдруг ощутил легкое дуновение слов. Распахнув слезные глаза, он увидел лицо Рей — совсем не испорченное гримасой боли, а наоборот, счастливое и цветущее радостью. Лишь легкое напряжение мышц говорило о том, что держалась она на грани, но даже так девушка улыбалась, дрожа от подступающего оргазма и смерти, и щечки ее горели все тем же пунцовым цветом, и грудки вздымались в возбужденной отдышке. Она слабо тряслась, продолжая бедрами скользить вдоль члена, она пыталась как можно крепче и плотнее прижаться к Синдзи, и из последних сил она произнесла одними губами:

— Спасибо…