Курсанты

– Это… по этому, ну, как его, который впереди, я марка забыл.

– По авиадвигателю Аи-14 у него хвост, – пояснил старшина. – И по метеорологии у преподавателя Курякина никак тройку не выпросит.

– Вот! – поднял палец Дубровский. – Это основные предметы лётчика. Когда, Акопян, сдашь хвосты? Отвечай перед всей ротой.

– Ну, это… когда этот спросит.

– Кто спросит?

– Ну, этот, преподаватель.

– Ты сам к нему должен идти, как будешь готов. Даю тебе ещё неделю. Не сдашь – будем думать об отчислении. Старшина, возьмите на контроль. Теперь о следующих показателях. На недавнем смотре строевой подготовки мы тоже не последние были. Вы сами заметили разительные перемены. Хорошо ходите в строю, все сдали зачёты по уставам, у каждого появилась чёткость движений, подтянутость. Необходимо и дальше развивать в себе эти качества. Вот и всё, пожалуй, что я хотел вам сказать. Вопросы есть?

– Разрешите, товарищ капитан? – вскочил Серёга.

– Пожалуйста!

– Курсант Каримов. Я насчёт увольнений хочу спросить…

– Да, три месяца воли не видели, – поддержали его.

– Я бы хоть сейчас многих отпустил, в ком уверен. Но командование считает, что ещё рано. Считает, что вы ещё не знаете хорошо местных условий, недостаточно привыкли к нашей жизни, недостаточно знаете взаимоотношения с местным населением. Я имею в виду гражданскую молодёжь. Они иногда умышленно вызывают курсантов на конфликты, возникают недоразумения, иногда и драки. И в основном из-за девушек.

Среди курсантов прокатился ропот недовольства.

– Не нужно возмущаться. Думаю, скоро будете ходить в увольнения. Конечно, кто заслуживает. А имеющие неуды – даже не думайте. Обещаю, что завтра подниму вопрос на методическом совете батальона.

На этом строевую часть собрания закрыли, и вперёд вышел секретарь комсомольской организации роты Александр Юхнов.

–Товарищи комсомольцы! Собрание это внеочередное. Возникла необходимость поговорить о моральном облике некоторых членов нашего коллектива, в частности о курсанте Щебланове.

Большинство уже знало о его проступке. А вернее, элементарном воровстве. Многие ребята в свободное время занимались вытачиванием моделей самолётов из цветного плексигласа. Работа это кропотливая, требующая большого терпения и определённых способностей. Но зато, сколько удовольствия испытывал «конструктор», когда истребитель или транспортный самолёт был готов. Модель сбегалась смотреть вся рота, и никто не оставался равнодушен. Особенно хорошо это получалось у братьев Козловых. Даже в столовой и на занятиях их можно было увидеть с пастой и куском бархотки, шлифующих детали своих изделий. Казалось, они и во сне не расстаются с этими атрибутами. Их модели можно было назвать самыми настоящими произведениями искусства. Готовые вещи уже склеенные обычно стояли в тумбочках их владельцев.

Но вот с некоторого времени модели стали пропадать. Так продолжалось несколько недель. Случайно заведующий каптёркой увидел у Щебланова, когда тот рылся в чемодане, несколько моделей и опознал их. После чего он, а это был человек уже служивый, поднял шум, но по начальству не доложил. Парня потрясли и помяли в узком кругу, и он сознался в кражах. После этого доложили и командирам.

При упоминании Щебланова по залу прокатился ропот возмущения.

– Шесть моделей в чемодане нашли.

– Да зачем ему столько? – удивлялся Цысоев. – А, народ, скажите мне?

– Эскадрилья в чемодане была.

– Гнать таких друзей из училища!

– А где он сам-то? Послушать надо бы его.

– Наверное, на продажу готовил.

Старшина Горчуков повернулся к стоящему у дверей дневальному:

– Щебланова разыскать и быстро сюда его.

Тот сорвался с места.

– А кто старшина у этого курсанта?

Встал невысокий сутуловатый парень по фамилии Иванов.

– Как он в коллективе? Нормальный?

– Плохо ведёт себя, – ответил старшина, – заносчив, высокомерен с окружающими, пререкается со старшинами, постоянно подчёркивает, что учился в институте.

– Из которого выгнали и, кстати, тоже за воровство, – сказал кто-то из его земляков москвичей. – Шапки из раздевалки таскал, скотина.

В сопровождении дежурного по роте появился Щебланов. Помятый, небрежно одет, смотрит косо, затравленно, с вызовом.

– Ты знал, что собрание созвано по твоему вопросу? И почему на строевом собрании не был? – спросил старшина роты.

Тот молчал, да ответа и не требовалось: про собрание знали все.

– Поясни нам, Щебланов, как у тебя в чемодане оказались модели наших ребят?

– Знаете же всё! – выкрикнул он. – Чего же комедию тут устраиваете?

– Не комедию устраиваем, а хотим, чтобы правду сам сказал. Мы ждём.

Но курсант молчал, уставившись глазами в дальний конец казармы.

– Да наберись же мужества, наконец, и покайся! – выкрикнул кто-то. Бесполезно.

– Можно мне вопрос задать? – спросил капитан, оставшийся после строевого собрания.

– Конечно, товарищ капитан.

– Кто у вас родители, Щебланов?

Дубровский всех курсантов, которых не любил, называл на «вы».

– Люди, – пожал тот плечами. – Отец директор завода, а мать не работает.

– Люди, значит. А за что тебя выгнали из института?

– Я сам ушёл со второго курса. Не понравилось.