Курсанты

– Мама моя! – ахнул Шеф. – Ни кина, ни домина, как Акопян говорит. Ни в увольнительную сходить. А куда? Разве, что в степь сусликов погонять. И целых полгода так. Повезло третьей роте, на базе остались летать.

– А в казармах-то, мальчики, кроватей нет, – сказал Каримов. – Я в окно заглянул.

– А где же они?

– Говорю же, нет их. Нары там. В два яруса.

– Трепись больше! – воскликнул Шеф.– Мы что же, зеки?

– Сходи, посмотри.

Сходили, посмотрели. Действительно нары.

– И это советская авиация! – вздохнул Тарасов.

– Ах, старшина, у нас половина страны когда-то на нарах была. Чего ж удивительного?

– Ты смотри, замполит за такие разговоры язык оторвёт.

Открыли казармы. Всюду пыль, серость.

– Всё вымыть, – приказал начальник штаба Пикалов. – Матрасы и одеяла выбить, пылесосов тут нет. Бельё привезут завтра. Сегодня без него поспите. Ужин – сухим пайком, столовая не готова.

– И рассказать бы Гоголю про нашу жизнь убогую! – вздохнул Володя Антонов по прозвищу Петлюра.

– Ей богу этот Гоголь бы нам не поверил бы! – докончил кто-то.

Так начался наш первый день в летнем лагере полевого учебного аэродрома.

––

* * * * * *

2. Второкурсники

– Эскадрилья, становись! Ровняйсь! Смирно! Напра-аво! Ша-агом марш!

Уже не рота, а эскадрилья. А мы-то думали, что военная шагистика и эти осточертевшие команды, наконец, закончилась. Какое там! Их, кажется, стало больше. Немного нужных, а в основном абсолютно не нужных. Да это и не требовали наши гражданские командиры. Потому что по лагерю строем ходить просто некуда, всё, что нам было нужно, находилось в радиусе от 15 до 30 метров. Третьекурсники строем тут и не ходили. Строем заставляли ходить наши старшины. Прошедшие трёхгодичную военную службу они никак не могли отойти от военных привычек первого курса, где худо-бедно, но были военные командиры. Но Горчуков и его заместитель Тарасов не хотели этого понять. Старшекурсники кричали:

– Эй, старшины, хватит над ребятами издеваться!

– Вы их зря на горшок строем не водите, избалуются.

– Солдафоны, что с них взять!

– Пока вы построитесь, в столовой тараканы весь ужин сожрут.

Действительно, до столовой 20 секунд ходьбы, а на сбор, построение ста пятидесяти человек и прочие команды уходило иногда до десяти минут. Таким вот табуном подходили к двери столовой и потом стояли и ждали. Особенно последние. Да ещё иногда под дождём. Потому что в дверь барачной столовой даже вдвоём сразу было не пройти. Таким же манером возвращались обратно. Тут уж из столовой никто не хотел выходить первым. Пока из дверей выйдет последний откушавший – первый промокнет насквозь. Ворчание, тихий мат, проклятия в адрес старшин. А третьекурсники бегали туда мелкими скачками, за неимением зонтов укрыв головы лётными куртками. Да и в хорошую погоду строем не ходили. Разве только на аэродром на полёты. Но туда-то метров пятьсот.

Построения, бесконечные построения. Подъём – построение. На завтрак построение. После завтрака – построение. На наземную подготовку – построение. Обратно в казарму – построение. На обед – построение. С обеда – построение. Снова двадцатиметровый переход на занятия – построение. Переход в казарму – построение. На ужин – построение. С ужина – построение. Получение указаний начальства – построение. Развод на наряды – построение. И, наконец, вечерняя поверка – последнее построение. Не было построений только туда, куда третьекурсники советовали тоже строем. Это не считая построений по приказанию командира эскадрильи или отряда. Но командир отряда ещё ни разу не беспокоил, командир эскадрильи – несколько раз. Начальник штаба Пикалов, правда, донимал. Но в его обязанности было поддерживать порядок на территории лагеря, а он, естественно, поддерживался с помощью курсантов. И не стариков, конечно. Третьекурсники убирали только вокруг своей казармы.

К вечеру, очумевшие от страшной жары и бесконечных построений мы падали на двух ярусные деревянные нары и пытались заснуть. Но не тут-то было! Те, кто лежали под самым потолком на втором ярусе изнывали от жары и духоты, как в купе вагона с не открывающимися окнами и не имеющими кондиционеров, а кто внизу – от сквозняков и кутались в одеяла, ибо ночи в степи даже летом весьма прохладные. И сверху им сбрасывали свои одеяла. Но ближе к утру деревянная (из досок) казарма охлаждалась, и наверху становилось холодно. Хозяева, просыпаясь от холода, требовали вернуть одеяла. Теперь нижние мёрзли ещё больше, спали, прижимаясь друг к другу, и часть матрасов использовали, как одеяла. В конце концов, началось прямое неподчинение старшинам. Их иногда посылали очень далеко. Курсанты возмущались.

– Да что здесь, концлагерь что ли?

– Мы же не скотина, чёрт возьми! «Аэрофлот» вон и тот лучше живёт. – Это о верблюде.

– Ну да, он хоть строем не ходит.

– Так у него же четыре ноги, как же ему ходить?

– Ничего, наши старшины его на двух ногах научат топать.

– Старшины, какого хрена до командиров не доведёте наши требования? Сами же тоже мёрзнете.