Кусочек жизни. Рассказы, мемуары

— Во время краткого нашего пребывания в Киеве, на беженском пути в Одессу, меня успели выдать за Керенского, которого, кстати сказать, я очень мало встречала. Узнала об этом случайно, от одной знакомой. Прибежала эта дама, поздоровалась, огляделась по сторонам и спрашивает: «А где же он?» — «Кто?» — «Да Александр Федорович?» — «Какой?» — «Господи, да Керенский. Где же он?» — «А я почем знаю?» — «Как почем знаю? Жена вы ему или не жена?» — «С чего вы это взяли?» — «Ну, ничего, ничего. Вчера я была в большом обществе и только об этом и говорили. И как раз пришел известный здешний адвокат, душа общества. Мы спрашиваем: „Слышали? Тэффи вышла замуж за Керенского?“ А он говорит: „Не только слышал, но сам на свадьбе плясал“». Разуверить даму было очень трудно. Только потом я догадалась, в чем дело. Последнее время в Петербурге была очень популярна артистка Тиммэ, и она вышла замуж за думского Скобелева. Из Тиммэ сделали Тэффи, из Скобелева Керенского, и брак состряпан. Только два раза переврали.

— А вот из писем читательских, — вспоминает Н. А., — порой очень сердечных и лестных, я сохранила только два. Одно от старой женщины, умирающей от неизлечимой болезни. Она знала, что умирает, и благодарит меня за радость, что я давала ей. Другое письмо — тоже благодарность — от новобранца, уходил на фронт, на смерть.

По поводу своих «невеселых» рассказов Н. А. говорит:

— Среди моих читателей многие любят мои невеселые рассказы. Многие из невеселых ищут смеха и иногда находят. А чаще через смех открывают невеселое. Дело в том, что для меня трагедия жизни часто кроется под очень забавной и веселой маской. В моем «Авантюрном романе» внешние формы почти все забавные: комические типы и положения, но «подпочвенная струя» жестока и трагична. И когда она пробивается наружу, читатели, ищущие только смеха, немножко расстраиваются, потом, когда эта подпочвенная струя крепнет и приобретает силу, она овладевает ими. И тогда им начинает нравиться не только смех Тэффи, но и то вино жизни, которое она вливает в искрящийся граненый бокал.

Как и перед всеми крупными писателями, перед Тэффи стоит сейчас трагический вопрос: стать ли ей советской или окончательно отвернуться от возможности служить своим пером родине.

На этот вопрос она отвечает так:

— Я устала. Приносить пользу не могла бы. Не считаю мои прошлые литературные заслуги настолько значительными, чтобы требовать за них материального обеспечения. Быть каким-то лишним ртом? Для этого у меня еще сохранилась некая доля «благородной гордости».

Борис Пантелеймонов

Комментарии

Произведения Тэффи в каждом из разделов печатаются в той последовательности, в которой они появлялись в периодической печати. В случае, если не указано иное, тексты печатаются по первой публикации.

РАССКАЗЫ

На скале Гергесинской. Впервые: Грядущий день. Одесса. 1919. № 1 (март). С. 32–34.

С. 32. Мы люди средние… винты, колеса и приводы великой машины… — возможно, аллюзия к известному положению из статьи В. И. Ленина «Партийная организация и партийная литература» («Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела, „колесиком и винтиком“ одного единого, великого социал-демократического механизма, приводимого в движение всем сознательным авангардом всего рабочего класса»), опубликованной в газете «Новая жизнь» № 12 от 13 (26) ноября 1905 г., в которой сотрудничала и Тэффи (о личном знакомстве с Лениным см.:

Тэффи. «Новая жизнь» // Возрождение. 1956. № 49, 50).

…в Киеве… в Екатеринодаре… в Одессе… — географические вехи беженского пути Тэффи в эмиграцию (см.: Тэффи. Воспоминания. Париж, 1931).

«Ке фер?»

Впервые: Последние новости. 1920. 27 апреля. № 1. С. 2. Печатается по сборнику «Рысь» (Берлин, 1923).

По словам И. Одоевцевой, восклицание «ке фер?» принадлежало брату Тэффи Николаю Александровичу Лохвицкому, генералу русской армии, во время Первой мировой войны командовавшему русским экспедиционным корпусом во Франции (см.: Одоевцева И. На берегах Сены. М., 1989. С. 82). Однако Дон-Аминадо (А. П. Шполянский) уверял, что историю о генерале рассказывал в гостях у Тэффи в 1920 г. А. А. Койранский: «Выдумал ли он его недавно или тут же на месте и сочинил, но короткий рассказ его <…> вошел в литературу и остался настоящей зарубкой, пометкой, памяткой для целого поколения.

— Приехал, — говорит, — старый отставной генерал в Париж, стал у Луксорского обелиска на площади Согласия, внимательно поглядел вокруг на площадь, на уходившую вверх — до самой Этуали — неповторимую перспективу Елисейских полей, вздохнул, развел руками и сказал:

— Все это хорошо… очень даже хорошо… но Que faire? Фер-то кэ?!

Тут уже сама Тэффи, сразу, верхним чутьем учуявшая тему, сюжет, внутренним зрением разглядевшая драгоценный камушек-самоцвет, бросилась к Койранскому и, в предельном восхищении, воскликнула:

— Миленький, подарите!..