Кутузов

«Яркими красками описывают французы гнев Наполеона при известии о Кремском бое — первой неудаче, постигшей его оружие среди самого блистательного похода, накануне дня, когда надеялся он окружить и разбить Кутузова»⁷⁶. Кутузов до утра слышал радостные крики своих воинов-победителей, тех самых, которых он убеждал накануне: «Вы говорите, господа, вам хочется подраться; пора подраться… А для чего? Об этом вы не думаете. При том же, неужели сомневаетесь, будто бы начальник не знает и не размыслил прежде, что когда делать? В наше время начальникам слепо повиновались. Мы не рассуждали, для чего нам приказывается, а старались только исполнить повеленное. Беспрекословное повиновение начальникам есть душа воинской службы. Не тот истинно храбр, кто по произволу своему мечется в опасность, а тот, кто повинуется»

⁷⁷. Теперь же они заслужили короткий отдых, по его же словам, «положив Дунай между собой и неприятелем». По словам Франца I, единственный мост через Дунай (Таборский) сохранился у Вены, но он находится под бдительной охраной князя Ауэрсперга, которому уже «дано подробное приказание» уничтожить его в случае появления французов. Именно от этого моста шла дорога к Цнайму, через который должен был пройти Кутузов со своей армией на соединение с войсками Буксгевдена. Казалось, «великий генерал» Екатерины уже сделал все от него зависящее, чтобы обе армии, наконец, встретились. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Наполеон решил нанести удар противнику на левом берегу Дуная, одновременно заняв Вену. «Но 13 ноября удача улыбнулась французам. Благодаря невиданной дерзости и хитрости

(выделено мной. — Л. И.), маршалам Мюрату и Ланну удалось завладеть подготовленными к взрыву мостами через Дунай в Вене»

⁷⁸. Дерзость и хитрость заключались в том, что маршалы уверили австрийцев, что между французами и австрийцами заключено перемирие. Генерал князь Ауэрсперг, на которого так полагался император Франц, до того растерялся от этой новости, что не успел опомниться, как французы захватили мосты, подготовленные к взрыву. Опамятовавшись, он воззвал к Мюрату: «Но вы же нас просто провели!»⁷⁹

Наполеон был в восторге, а маршал Мюрат ликовал, не подозревая пока, что «гасконская буффонада» некоторым образом развязала руки менее доверчивому противнику — русским, оказавшимся вследствие обмана и простодушия союзников в пренеприятной ситуации. 2 ноября, сообщая государю о победе при Кремсе, Кутузов поставил его в известность, что русская армия находится в еще более тяжелых обстоятельствах, чем во все дни с начала похода: «Прибыв сюда, в Эбершбрюнн, получил я от Императора австрийского извещение, что вчерашнего числа в полдень неприятель перешел при цесарских войсках Дунай близ Вены безо всякого сопротивления и, не касаясь отнюдь цесарских войск, объявил им, что он идет искать меня. Сии неожидаемые для меня силы по сю сторону Дуная приводят армию Вашего Императорского Величества в большую опасность. Люди наши весьма утомлены; я должен перейти 5 миль в Етцельсдорф, чтобы хотя несколько перейти те дороги, которые ведут мне в тыл. 6-ю колонну, в Голлабрунн прибывшую, подкрепил я конницею и козаками и 12-ю — орудиями конной артиллерии, приказав ей, ежели она там будет атакована, подержатся (так в тексте. — Л. И.) столько, чтобы я мог по другой дороге ее миновать и не быть отрезану. Я от себя не скрываю, что могу на сем маршу (так в тексте. — Л. И.) потерять усталых может быть до тысячи человек, но спасти должно целое, буди возможно будет. Многие генералы и офицеры Вашего Императорского Величества отличились 30-го октября, но свидетель Бог, что не имею свободной минуты войти в подробное донесение»⁸⁰. Лексика — великое дело: в этом письме полководец не выбирает выражений: «Его Императорское и Королевское Величество» Франц II, превратившись незаметно в «римского императора», теперь уже поименован просто австрийским императором. Кутузову было некогда выбирать выражения: поэтому в рапорте государю в негодовании он употребил резкое «идет искать меня». Наконец, рапорт заканчивается замечанием, что у него нет «свободной минуты» для переписки с императором, его дело спасать армию, от лица которой он как будто заочно попрощался этим письмом с государем, сообщив о многих отличившихся под Кремсом офицерах, которым, вероятно, не суждено будет получить свои награды.