КУТУЗОВ

Одна из одалисок в желтом платье – любимый цвет турчанок – сидела в центре группы. Толстые черные косы падали на ее высокую грудь. Как гранат, горели губы.

По ее манере держаться, по тому, как к ней жались остальные, можно было предположить, что эта – первая, любимейшая из всех.

– Николай Антонович! – крикнул Кутузов. – Скажите им – пусть не боятся!

Но одалиски и не думали бояться. Не было глаз, которые бы не улыбались кокетливо или лукаво, глядя на незнакомых «франков».

И видимо, никого из женщин не оскорбило это неожиданное, незаконное, дерзкое вторжение.

– Скажите им, что они прелестны, как розы, как гурии пророка! – обратился к Пизани Михаил Илларионович, подъехав к фонтану. – И что императрица Екатерина Вторая, которая царствует в России, прислала подарки им, самым прелестным девушкам земли. Не жалейте слов. Разукрасьте по-восточному: еще не родилась женщина, которая не любила бы комплиментов!

Пизани говорил. Одалиски улыбались, перешептывались между собою: в их монотонную, скучную жизнь ворвалось что-то необычайное, сказочное.

– А вы, Павел Андреевич, дарите. Получше дайте вон той полной красавице. Да не робейте вы, как красная девица! – сказал он Резвому, который слез с коня и несмело шел, под пристальным взглядом нескольких десятков женских глаз, к фонтану.

Резвой вынул из мешочка кольцо с бриллиантами и протянул его одалиске в желтом.

Она, не колеблясь, взяла колечко и вспыхнула от удовольствия.

– Приложите руки к груди. Кланяйтесь, Павел Андреевич! – говорил, смеясь, Кутузов и кланялся султанским женам сам. – Да проворнее дарите других, пока нас отсюда не попросили как следует!

Резвой стал вынимать золотые колечки, брошки, сережки и дарил их одалискам.

Девушки, не робея, принимали подарки.

Резвой понемногу освоился со своим деликатным поручением; краска постепенно отливала от шеи и щек.

– Михаил Илларионович, еще остается один браслет, – сказал Резвой, одарив всех одалисок, которые уже что-то щебетали между собою, показывая друг другу подарки.

– Отдай главной! – приказал Кутузов.

Резвой уже совсем спокойно – даже с улыбкой – вручил браслет одалиске в желтом и сел на коня.

Кутузов снял треуголку и, махая ею, прощаясь с девушками, повернул от фонтана.

Сзади за ними журчал откровенный смех, раздавались какие-то радостные восклицания.

Кутузов ехал и думал: одно сделано. Теперь сюда должен примчаться сам кызлар-агасы.

И действительно, не успели они доехать до калитки, как навстречу им показалась торопливо идущая фигура в красном халате, отороченном мехом, в смешной высокой шапке, похожей на кувшин, опрокинутый вверх дном. Это был немолодой негр. Он недовольно смотрел на непрошеных гостей.

– Николай Антонович, скажите ему, что посол Российской царицы рад приветствовать человека, вырастившего такой прекрасный цветник! А вы, Павел Андреевич, сразу же передайте этому черному разбойнику подарки!

Кызлар-агасы хотел что-то сказать, но его предупредили: Пизани стал хвалить его мудрое, отеческое попечение о девушках, а Резвой уже безо всякого смущения передал кызлар-агасы богатые дары.

У негра заблестели от жадности глаза, когда он увидал, что дарит ему русский посол. Лицо евнуха стало ласковее. Он взял сверток, прижал его к груди и поклонился.

– Поехали! – сказал Кутузов и с достоинством, медленно выехал из калитки.

Стража смотрела на них с удивлением и восторгом.

Первый караульный теперь услужливо распахнул перед ними красивую резную дверь: он тоже ожидал награды и не ошибся – Кутузов бросил ему горсть серебра.

Бин-баши с нетерпением, волнением и страхом ждал их за оградой султанского сада.

– А эта, в желтом, в самом деле недурна, – сказал Михаил Илларионович, когда они ехали к пристани.

– Турки говорят о таких: она – настоящая луна! Если б она была невольницей, то стоила бы по меньшей мере тысячу кошельков! – ответил, улыбаясь, Пизани. – Вообще у турок вся красота в дородности. Одна турчанка извинялась, что у ее дочери незаметен живот: «Но он скоро появится у нее. Теперь же просто беда: она пряма и тонка, словно тростинка!»

– Николай Антонович, скажите, – полюбопытствовал Резвой, – а труден у турок развод?

– Нет. Не надо никаких формальностей – одно желание мужа. Он только скажет жене: «Я смотрю на тебя, как на спину моей сестры!» – и довольно!

– Действительно без волокиты! – усмехнулся Кутузов.

Вернувшись в посольство, Михаил Илларионович тотчас же послал с секретарем письмо великому визирю. Кутузов просил простить его за то, что он нанес визит в гарем.

«Моя царица поручила мне передать прелестным обитательницам гарема, этому благоуханному цветнику, приветствие».

Кутузов хвалил ум, верность и бдительность стражи гарема и просил именем Екатерины II «наградить столь достойных подданных, жертвовавших собою для поддержания дружбы обоих дворов».

– Отрубят этим несчастным неграм головы за то, что они пропустили нас? – спросил Резвой.

– Не отрубят. Султанша-мать и кызлар-агасы за нас. Впрочем, посмотрим; если отрубят, значит, наши враги восторжествовали.