Кузнец (СИ)

Поначалу люди молча переживали сказанное. Потом пошел говорок. Громче, еще громче. И вот уже «любо» неслось над городком. А потом все смешалось. Подбежали близкие друзья, с которыми жил с самого начала своего Анабазиса, недавние друзья. Меня обнимали, хлопали по плечам, по спине.

– Да, будет, братцы, будет! – отбивался я. Наконец, народ немного успокоился, а я продолжал:

– Мы пришли сюда не на год, не на пять. Мы пришли сюда навсегда. Мы пришли не просто за хабаром, мы пришли за волей. Мы – братья! А потому сил у нас хватит вольную жизнь построить и защитить.

Если бы я был так же уверен, как пытался внушить казакам. Попробуем. А там, или пан, или пропан бутан. Прорвемся!

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.

Часть вторая. Приказной Амурской земли

Глава 1. Неотложные дела

На следующий день после отъезда Хабарова с московским дворянином встал я с большим трудом. Пили много, говорили чуть не до самого утра. В светлице, самой большой комнате бывшего дома Хабарова собрались друзья. Был там старый, еще с Тобольска друг Макар. Ну, точнее, с Тобольска он был у Онуфрия. Я-то его помню с Илима. Но все же первый друг в этом мире. Сейчас он был старшим над пластунами. Под его началом тех было два десятка человек. Хотел я ему и моих «гренадеров» передать. Да и его ребят гранатами вооружить. У него с ними ладно выходит. Был с нами и племянник Хабарова Артемка. Парень грустил. Мы, как могли, его успокаивали. Воин он был пока не особенно сильный. Зато по торговым делам, по казенным книгам, всяческому учету и контролю лучше его и не придумаешь. Да и батька его, брат Ерофея, Никифор нам был очень нужен. Сидел за столом мой первый помощник по пушкарским делам Клим Иванов. Был он из первых десятков охочих людей, некогда пришедших в Усть-Кут. И не только в пушкарском деле оказался хорош. По всяким механическим делам часто он быстрее меня соображал. Сидели здесь и казаки из моего десятка, Тимофей с Трофимом, которые у нас конницей ведали. Ну, той полусотней, что мы под это дело создали. Сидел и мой «цыган» Смоляной. Был он у меня пока типа связного с Большой землей. Хотя, драться он тоже был не дурак. Много народу было. Даже нашего китайца, у которого было имя, чему все очень удивились, за стол усадили. У богдойцев тот ведал пушками, но не только. Отвечал он за провиант, всю тыловую часть. Звали его Гао Сян. Поскольку выговорить это не мог никто, да и я, перекрестили его в Гришку. К маньчжурам путь ему был заказан. У нас он и прижился. Пока использовали его, в основном, в качестве переводчика-толмача, поскольку знал он все местные языки.

Толком ничего не приговорили. Оно и понятно. Под хлебное вино разумные штуки приходят не часто. Но, как сказал один знаменитый мужик, веселие на Руси есть питие. Вот и веселились. Да и грустили, поскольку с Хабаровым пока все было непонятно.

Как же мне хреново было утром. Мама дорогая, роди меня обратно. В глазах безо всяких шаманов было зелено, руки тряслись, нутро наружу просилось. Ко всему, еще и ощущение, что я и есть главная мразь на этом свете. Однако у дел есть противная особенность: сами они не делаются. А дел было воз и маленькая тележка, не от столба и до обеда, а от столба и до следующего года.

Я решил сегодня попытаться понять логику действий своего прототипа. По истории я помню, что едва растаял след стругов московского дворянина Дмитрия Ивановича, как Степанов бросился в поход на дючеров. Бои шли, в основном, на территории будущей еврейской области, а последняя битва и вовсе прошла примерно на месте будущего городка Биробиджан, где Степанов зажал дючеров с помощью союзников бираров и солонов. Вроде бы понятные поступки. В отличие от дауров, большая часть которых маньчжуров нежно ненавидела, дючеры были для новых властителей Поднебесной верными союзниками и родичами. Значит, пока я, точнее, Степанов, который Онуфрий, воюет или воюем с маньчжурами-богдойцами, с дючерами мира не будет. Но, с другой стороны, если включить послезнание, то картинка будет немного иная. Хочу я или не хочу, чтобы выжить, мне как-то с маньчжурами помириться придется. Причем, помириться желательно до того, как между нами ляжет много крови, да и на моих условиях. А условия ставит тот, кто сильнее.

В принципе, смешно сравнивать. Казачий полк и гигантскую империю с ее восьмизнаменной армией тысяч в триста воинов, с вспомогательными войсками, наемными отрядами монголов и корейцев. Только есть варианты. Император наш, точнее, не наш, а маньчжурский, который Шуньчжи-Шамшакан никогда сильным правителем не был. Многие годы он был марионеткой своего дяди, великого воина и принца Доргона. Тот, собственно, Китай и завоевывал. Готовился он и вовсе сместить племянника, приняв титул Великого хана, не на китайский, а на монгольский манер. Но жизнь, штука непредсказуемая. В случайной стычке Доргон погиб. Но и после этого Шуньчжи совсем не жаждал продолжить деяния отца и дяди. Его гораздо больше интересовали любовные утехи, мудрые беседы и искусные музыканты.