Кузнецов против абвера

Так вот партизан-разведчик в своем письме на конкретных примерах подтверждал, что Терентий Новак был связан и с гитлеровскими карателями, и с бандеровцами. В 1942 году он женился на некоей Нике Коломиец. С приходом немцев все члены ее семьи стали фольксдойчами. Отца сразу же определили главным бухгалтером на одно из крупных предприятий города. Его сын Григорий Коломиец — брат жены — устроился на какую-то незаметную должность в гестапо, затем стал заместителем коменданта районной полиции…

После освобождения Ровно, писал разведчик В. Семенов, Т. Новак привел в наш отряд Григория Коломийца, скрыв его преступления перед Родиной и отрекомендовав его как хорошего парня, патриота. Находясь в отряде, Коломиец собрал данные об отряде и передал немцам через резидента абвера Торского. Вскоре они были разоблачены, арестованы, судимы и приговорены. Торского расстреляли, а Григорию «вышку» заменили на 25 лет пребывания в местах лишения свободы, где он и умер в 1947 году.

Итак, подпольных организаций Терентий Новак не создавал, а наоборот, проникал в них, выдавая себя за посланца партии. В последующем такое подполье уничтожалось карателями или бандеровцами. И всегда — удивительно! — Новак выходил сухим из воды и чистым из игры.

Лисовская обладала тоже какой-то информацией, которая была неудобной для некоторых представителей партийного подполья Ровно. Она об этом говорила и с Кузнецовым. Но нам, к великому сожалению, не дано сегодня узнать содержание этой тайны, опасной для жизни людей. Да, похоже, что эта загадка, тем более сегодня, так и останется неразрешимой, но предательство все же было. Его удары ощущали на себе партизаны-разведчики и диверсанты. Сейчас уже прошло слишком много времени с тех пор, а в те годы для некоторых эта правда была слишком неудобной, а возможно, и смертельно опасной.

От свидетелей такие мерзавцы старались всеми способами избавляться. Нужно отметить, что на Ровенщине, Волыни, Львовщине и в других западноукраинских областях бандеровские орды терроризировали местное население до начала 1960-х годов, а во властных структурах вили гнезда их отпрыски, потом принимавшие автивное участие в создании майданов.

Во время пребывания первым секретарем ЦК КПУ (1963–1972) Петра Ефимовича Шелеста украинским националистам была открыта дверь во власть, причем так широко, что Кремль сильно испугался нахрапистости «незалежников». По настоянию Шелеста в 1965 году Терентию Новаку присвоили звание Героя Советского Союза. Возмущению бывших ровенских партизан, в том числе из отряда «Победители», не было предела. Поэтому, как рассказывали автору местные чекисты в 2011 году на юбилейной встрече, посвященной столетию со дня рождения Н.И. Кузнецова, — Терентий Новак со стыда покинул родной город и переехал во Львов. Видимо, решил, что там, в столице Галиции и гнезде бандеровщины, ему будет житься спокойнее.

Партизаны, возможно, знали какие-то подробности предательства с его стороны, поэтому измены простить не могли. Повторюсь, даже многие жители города Сарны в то время без стеснения говорили о том, что личность он темная и герой незаслуженный. Открыто, не таясь, заявлял об этом и друг Николая Кузнецова по операциям в Ровно Николай Владимирович Струтинский…

* * *

Но вернемся к роковым событиям 8 марта 1944 года. Николай Иванович Кузнецов в форме немецкого офицера, но с сорванными погонами, вместе с Яном Станиславовичем Каминским и Иваном Васильевичем Беловым добрались до Борятино. Обессиленные, голодные и замерзшие, они вышли из леса и подошли к первой попавшейся хате. Свет в окнах не горел. Белов остался во дворе для прикрытия. Двое постучались в дверь — их впустил хозяин хаты Степан Голубович. Хозяйка зажгла керосиновую лампу. Как вспоминал на допросе Голубович, это было точно в праздник 8 Марта. Двое сидели за столом и ели: хлеб, сало и молоко. Вдруг открылась дверь, а дальше из показаний Голубовича:

«…В комнату вошел вооруженный участник УПА*, кличка которого, как мне стало известно позднее, «Махно». Через каких-то минут пять в комнату стали заходить другие участники УПА*. Вошло человек восемь, а может, и больше… «Руки вверх!» — давалась команда раза три, но неизвестные рук не подняли…»