Кузнецов против абвера

А Кузнецова все готовили и готовили к заброске. Ему иногда становилось тошно от того, что его планы участвовать в войне против заклятого врага постоянно срывались. Он готов был записаться в рядовые, лишь бы отправиться на фронт, где воевали его друзья и родной брат Виктор. Именно в эти тяжелые для страны дни он подает последний отчаянный рапорт на имя командования:

«Настоящим готов заявить Вам следующее.

В первые же дни после нападения гитлеровских армий на нашу страну мной был подан рапорт на имя моего непосредственного начальника с просьбой использования меня в активной борьбе против германского фашизма на фронте или в тылу вторгшихся на нашу землю германских войск.

На этот рапорт мне тогда ответили, что имеется перспектива переброски меня в тыл к немцам за линию фронта для диверсионно-разведывательной деятельности, и мне было велено ждать приказа.

Позднее, в сентябре 1941 г., мне было заявлено, что ввиду некоторой известности моей личности среди дипкорпуса держав оси в Москве до войны… во избежание бесцельных жертв отправка меня к немцам пока не является целесообразной. Меня решили тогда временно направить под видом германского солдата в лагерь германских военнопленных для несения службы разведки. Мне была дана подготовка под руководством соответствующего лица из военной разведки. Эта подготовка дала мне элементарные знания и сведения о германской армии…

16 октября 1941 г. этот план был отменен, и мне было сообщено об оставлении меня в Москве на случай оккупации столицы германской армией. Так прошел 1941 год.

В начале 1942 г. мне сообщили, что перспектива переброски меня к немцам снова стала актуальной. Для этой цели мне дали элементарную подготовку биографического характера. Однако осуществление этого плана до сих пор по неизвестным мне причинам так и не произошло.

Таким образом, прошел год без нескольких дней с того времени, как я нахожусь на полном содержании советской разведки и не приношу никакой пользы, находясь в состоянии вынужденной консервации и полного бездействия, ожидая приказа. Завязывание же самостоятельных связей, как в довоенное время, исключено, т. к. один тот факт, что лицо «германского происхождения» оставлено в Москве во время войны, уже сам по себе является подозрительным.

Естественно, что я, как всякий советский человек, горю желанием принести пользу моей Родине в момент, когда решается вопрос существования нашего государства и нас самих. Бесконечные ожидания (почти год!) и вынужденное бездействие при сознании того, что я, безусловно, имею в себе силы и способности принести существенную пользу моей Родине в годину, когда решается вопрос — быть или не быть, страшно угнетают меня.

Всю свою сознательную жизнь я нахожусь на службе в советской разведке. Она меня воспитала и научила ненавидеть фашизм и всех врагов моей Родины. Так разве для того меня воспитывали, чтоб в момент, когда пришел час испытания, заставлять прозябать в бездействии и даром есть советский хлеб?

В конце концов, как русский человек я имею право требовать дать мне возможность принести пользу моему Отечеству в борьбе против злейшего врага, вторгшегося в пределы моей Родины и угрожающего всему нашему существованию!

Разве легко мне в бездействии читать в течение года сообщения наших газет о чудовищных злодеяниях германских оккупантов на нашей земле, этих диких зверей? Тем более что я совершенствовал язык этих зверей, их повадки, характер, привычки, образ жизни. Я специализировался на этого зверя. В моих руках сильное и страшное для врага оружие, гораздо серьезнее огнестрельного. Так почему же до сих пор я сижу у моря и жду погоды?

Дальнейшее пребывание в бездействии я считаю преступным перед моей совестью и Родиной. Поэтому прошу Вас довести до сведения верховного руководства этот рапорт. В заключение заявляю следующее: если почему-либо невозможно осуществить выработанный план заброски меня к немцам, то я бы с радостью выполнил следующие функции:

1. Участие в военных диверсиях и разведке в составе парашютных соединений РККА на вражеской территории.

2. Групповая диверсионная деятельность в форме германских войск в тылу у немцев.

3. Партизанская деятельность в составе одного из партизанских отрядов.

4. Я вполне отдаю себе отчет в том, что очень вероятна возможность моей гибели при выполнении заданий разведки, но смело пойду на это, т. к. сознание правоты нашего дела вселяет в меня великую силу и уверенность в конечной победе. Это сознание дает мне силу выполнить мой долг перед Родиной до конца.

3 июня 1942 г., Москва, «Колонист».

* * *