Квадратные углы

– Простите.

– Ничего страшного.

Я встала на колени и заглянула под кровать. Иван дернулся к двери за веником.

– Далеко, – сказала я, просунув руку еще дальше.

Осколок двинулся. Я за ним. Палец почти дотронулся, но не достал.

– Не надо, не лезь туда. Я сам.

– Еще чуть-чуть.

– Ты поранишься.

Он обхватил меня рукой за талию и с легкостью приподнял. Как пушинку, одним пальцем. Я оказалась прижатой спиной к его мощной груди.

– Руки целые? – спросил он.

– Целые.

Только ладони в пыли.

Взглянув на мои пальцы, он бросил веник в угол. Подошел вплотную, чуть наклонился, а потом подул. Пыль улетела.

Я подняла голову и встретилась с его синими глазами.

– Тебе пора, – снова повторил он, но не шевельнулся, а только смотрит на меня свысока.

– Я хотела поговорить с вами о работе.

Его лицо близко. Он дышит мне в макушку, а я не могу отойти даже на шаг. Его добрые глаза притягивают, как магнит. Он наклонился ниже. Замер. Мне захотелось потрогать его блестящую голову.

Я привстала на носочки и обхватила одной рукой его за шею. Вторая рука легла на грудь. Его пальцы с силой сжали мои плечи.

– Ты же не уедешь через пять дней? – тихо прошептал он.

Пять дней.

Время сдвинулось в сторону. Не пошло вперед, не вернулось назад. Оно медленно потекло по другому пути. Растягиваясь до бесконечности. Давая возможность, подумать, осмыслить. Предоставляя шанс что-то исправить.

Теперь его губы близко. Они пахнут табаком. Он наклонился еще ниже, и я почувствовала их на вкус.

Секунда, и он отошел назад. Схватился руками за голову и снова сел на стул.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– София.

Он приподнял одну бровь.

– Анна, – исправилась я.

Поднялась вторая бровь.

Я стала для него загадкой. Девушка, у которой дети от разных отцов, да еще не знает своего имени.

– Так как мне тебя называть?

– Анна, – почему-то сказала я, хотя терпеть не могу это имя.

Уже одиннадцатый час, а я все сижу у него дома на кровати и не собираюсь уходить. Он тоже расслабился и уже не гонит меня из квартиры.

Из соседней комнаты послышались голоса людей. Потом шаги в коридоре, и смех детей. Из общей кухни раздался звон посуды. Кто-то решил перекусить перед сном и теперь жарит картошку. Запах мгновенно заполз к нам в комнату, и снова взбудоражил аппетит, не смотря на съеденный пирог и на то, что уже ночь за окном.

– Я думала про отца, – нарушила молчание я.

– И что? – задумчиво спросил он.

– Он не захочет вернуться домой. Ты много не понимаешь.

– А ты?

– Что я?

– Ты сама понимаешь?

– Мой отец не такой, каким ты себе его представляешь. Поэтому он согласился на хоспис. А не Настя его туда упекла.

– Странно… – тихо произнес он, проведя рукой по лысине.

– Что странно?

– Ты сама многого не понимаешь, Анна. Пытаешься, но что-то тебе мешает.

Только сейчас я заметила, что мы перешли на «ты». И все из-за поцелуя. Скромного, ни к чему не обязывающего, самого обычного и в тоже время, неожиданного.

– Много что мешает.

– Что именно?

– Я не могу объяснить.

– Хорошо. Тогда я объясню.

С ловкостью, которой я не ожидала от него, он быстро переместился со стула ко мне на кровать.

– Я…

– Нет. – Он прикрыл мне рукой рот. – Молчи. Я мало говорю и не со всеми. Ты первая женщина, с которой я так откровенен.

И это правда. Иван – молчун. Его так прозвали на работе. А Марина сказала, что он даже не разговаривает с клиентами. Просто отдает ключи от машины и уход в свою каморку. Прячется, словно крот.

– У меня семья не простая, – продолжил он, – так же, как у всех. Не бывает что-то идеальным, а что-то ужасным. Всегда есть золотая середина.

– У нас ее нет.

– Зря ты так думаешь.

– Иван, ты много не знаешь.

– Я знаю, что у моей сестры ДЦП. Она плохо ходит, и одна рука полностью не двигается. Даже не поднимается. Ей двадцать восемь, а она до сих пор не замужем и не работает. Раньше работала, а сейчас нет. Вторая, маленькая, родилась с синдромом Дауна. Ей всего двенадцать. Она – чудо! Волшебный ребенок! Идеальный друг и прекрасная сестра. Я люблю ее больше всего на свете. Но, она не знает, что такое полноценная жизнь. Мама бросила работу и полностью посвятила себя детям. Но она тоже не может жить, как захочет. И я не могу. Не из-за них, а из-за того, что живу ради них.

Ужас! Оказывается, это я многого не знала.

– Анна, мы не выбираем родителей. Не выбираем, как нам жить.

Мне стало так стыдно, что наконец-то, слезы проснулись. Чувства, которые прятались, вырвались наружу, и я всхлипнула.

– Тогда…

– Я помогу. Не бойся. Просто заберем его домой, а потом уж как получится. Ему недолго осталось.

– Я попытаюсь его уговорить.

– Не надо пытаться. Давай это сделаем.

Его уверенность и спокойствие удивляют меня. Какой же он сильный. Сам не живет, так еще беспокоится о чужом человеке.

– Ладно, – согласилась я. – Ты прав. Отцу не место в хосписе.

Он привез меня домой к двенадцати часам.

Все уже спят, только в одном окне горит свет. Это Илья ждет меня.

– Я завтра заеду за тобой с утра, – сказал Иван.

– Во сколько?

– Рано. Я позвоню.

– Мы сразу поедем к отцу, или сначала на работу?

– Мне нужно кое-что сделать до обеда. А потом поедем в хоспис.