Квартира в раю

Я уселась поудобнее, понимая, что разговор коротким не будет. Плевакин, как и любой хороший судья, въедлив и методичен, разбираясь в любом вопросе до мелочей. Я рассказывала о том, что жильцы неоднократно судились с правлением, однако все поданные ими иски касались размеров оплаты содержания жилья и перечня оказываемых ТСЖ услуг. В результате все суды им отказывали, поскольку все услуги и цены принимались общим собранием жильцов в рамках действующего устава. Теперь в исковом заявлении значится требование изменить устав, привести его в соответствие с требованием законодательства. Товарищество собственников жилья как некоммерческое учреждение создано для защиты прав жильцов, а потому только они должны иметь право голоса, а владельцы нежилых помещений просто подчиняться решению общего собрания. В доме живут не кафе, машиноместа, подвалы и салоны красоты (в этом месте меня передернуло, потому что я, разумеется, тут же вспомнила Миронова). Так что будем бить прямо в «корень зла» – в устав ТСЖ, который и является основой для произвола правления.

– Хитро придумала. – Плевакин снова улыбнулся, но теперь не лукаво, а с одобрением. – Ладно, раз честно призналась, то закрою я глаза на твой слишком личный интерес. С точки зрения крючкотворов, к тебе не привязаться. Ты, как я понимаю, больше в этом доме не живешь и квартиру в собственности не имеешь?

Я вздохнула. Как там в «Служебном романе»? «Информация у нас поставлена хорошо!» Впрочем, Плевакин всегда в курсе всего, за столько лет к этому нужно было привыкнуть.

– Не живу. Не имею. И Натка с Таганцевым тоже не имеют, хотя пока еще живут. Если у них на этой неделе все сложится, то в ближайшее время они переедут в новую квартиру. Сожгут все мосты, так сказать. А исходя из нашего напряженного графика, раньше слушание вряд ли состоится.

– Ладно, Леночка Сергеевна, теперь ты послушай внимательно меня! – Анатолий Эммануилович вдруг перешел на тихий и очень доверительный тон. Я навострила ушки.

– Однажды, будучи активно практикующим и растущим судьей, я взял дело, в котором, как оказалось, был заинтересован мой брат. Он не сказал мне ничего, но выстроил все так, что оно ко мне попало и я вынес решение в пользу его людей. Я действительно не знал, что помогаю родственнику, не знал, что он это с кем-то обсуждал, и вообще был далек от того, чтобы рисковать своей карьерой, а главное, судейской честью… Леночка, ты же знаешь, что такое судейская честь? – Начальник посмотрел на меня глубоким и очень внимательным взглядом.

– Да, Анатолий Эммануилович… знаю… – Я не удержалась и тяжело вздохнула.

– Так, вот, коллега, я хочу избавить вас от того, что произошло со мной когда-то давно, в девяностых, когда зарождалась наша новая судебная система, и не все наши коллеги даже пережили, в прямом смысле, те беспощадные годы, а главное, страшные реформы, рубившие нас по живому. Я всю жизнь вспоминаю то дело, и от этого мне тяжело. Не буду скрывать, Леночка, я очень разозлился на своего брата, настолько, что с тех пор с ним практически не общаюсь… Это боль, тяжелая человеческая боль. Я скажу вам, Елена Сергеевна, прямо, что не хочу, чтобы вы попали в подобную ситуацию.

– Но я же не… – подскочила я, пытаясь возразить своему шефу. Он лишь снисходительно улыбнулся и поднял руку:

– Коллега, я знаю все возможные аргументы в этом споре. Не стоит даже открывать дискуссию. Чтобы избавить вас от иллюзий, поступим проще. Принимая во внимание, что иск вашим несчастным обладателям дорогих «райских» квартир составили если не вы, то по вашим подсказкам, а решение по нему вы просите меня доверить принимать тоже вам, я, пользуясь своей властью, запрещаю вам вести это дело. Вот так!

– А как же?.. – Я непроизвольно всхлипнула. Меня душили слезы от собственной беспомощности судьи, попавшей в ловушку. Я не понимала, что можно сделать в такой ситуации?! Как же помочь сестре, Косте, Варваре, Кларе и всем, кто страдает от братьев-акробатов и беспощадного дельца Занозина…

Плевакин неожиданно протянул мне руку помощи:

– Это дело, Леночка, я проведу сам! Пора уже проветрить мою мантию, а то за административными делами залежалась. То есть зависелась. Ха-ха!

– Ой! Анатолий Эммануилович, дорогой, как же я вам благодарна… – Теперь уже слезы просто в четыре ручья стекали по моим дрожащим щекам, губам и подбородку. Действительно, председатель суда – это тоже судья, он может принять и рассмотреть любое дело, попавшее в наш суд. И он это сделает. Да еще как сделает! Не удержавшись, я подскочила к начальнику и звонко чмокнула его в щеку, несколько смутив его, и выбежала вон из кабинета.

– Я потерплю, – убегая, заплаканная и восторженная, от начальника, сказала я сама себе. – В таком серьезном деле торопиться точно не нужно, а уж наш Плевакин разберет вас, друзья, на молекулы! А я потерплю, а потом порадуюсь Справедливости.