Квазар

И здесь ученый развил тему, рассмотрел ее — минут за пятнадцать — со всех сторон. Павлу нравились четкие слова ученого, но больше нравилось то, что ученый еще не приметил начавшееся схождение двух стихий.

Но не следовало выдавать мысль, пока она не обрастет фактами. Надо собирать их, проверять.

— Много ли видов диких птиц обитает в городе? — спросил Павел как можно наивнее.

— Около ста, — сказал ученый. — Одни постоянно, другие сезонно, например, зимой. Есть залетающие только на весну, варакуш, например. Если это вас интересует глубоко, мы снабдим вас абсолютно точными данными.

— А растения? — спросил Павел.

— Это спросите у ботаников. Тысячи видов, по-моему, растения очень пластичны.

— А насекомые?

— К энтомологам.

Он сказал Павлу, где найти ботаников и энтомологов: этаж, комната, фамилии.

Уходя, Павел так благодарил, так ему кланялся, будто проживанье тысяч видов растений и ста видов птиц в городе постоянно или периодически целиком зависело от этого человека. Но к ботаникам и энтомологам Павел не пошел. Ни в тот, ни в другие дни, так как не чувствовал в этом надобности.

4

Он шел по улице вприпрыжку — быстрый, радостный. «Значит, — соображал он, — происходит такое: лес давят и гонят, а он потихоньку перемещается в город подходящими видами птиц, растений и насекомых. В сущности своей он неистребим, если пришел даже сюда, в центр. Его не прогнать. А чем природное может задержаться в городе?» — спросил себя Павел.

Выясняя, он обегал за день город — побывал на птичьем рынке, ходил в зоомагазин, торговавший попугайчиками и золотыми рыбками. (Сейчас не было ни тех, ни других. И, выполняя план, зоомагазин торговал порохом и дробью к осенней охоте.)

Павел разговаривал с продавцами, интересовался потребностями города в рыбках, кенарях и волнистых попугайчиках. Выяснил, что магазин готов взять на комиссию любого зверя. Можно кроликов, можно хомяков.

— А тигра? — разрешил себе шутку Павел.

— Тигров не берем, — серьезно отвечал продавец. — Помещение не позволяет.

Побывал Павел в отделе охраны природы. Суматошный этот день он кончил в центральном сквере.

Был поздний вечер. Павел сидел на скамье, поедая мороженое. Щепкой выколупывал его из бумажного стаканчика, ел и считал проводимых собак.

На цепочках водили породистых — колли, овчарок, фоксов. Вели с гордостью.

Павел рассматривал собачеев: разный возраст по-разному интересовался живым миром.

Молодые люди были заняты собой, старики тихо окаменевали на скамейках. Самый добрый к собакам возраст Павел открыл в промежутке между тридцатью и пятьюдесятью годами, у людей, уже коснувшихся мудрости, но еще хранящих силу.

Можно было делать первые выводы: город принимал природное и сам, и теми людьми, кто держит животных и растит цветы из любви к ним. И совсем другими — озабоченными этим как службой (охрана природы, озеленение и так далее).

Сейчас эти люди — распространители природы в городе. Проводники. Они — будущие зрители его картин.

Он станет нужным таким людям своей работой, он будет на той грани, где все обнажено, где режут по живому. Вдруг Павлу привиделась Наташа. Она сгрудила ладонями цветы, лиловые шишечки, и сунула в них лицо.

Павлу ясно увиделась даже оса, норовившая присесть на ее плечо. (Она согнала ее встряхиваньем головы.)

Наташа шептала нужные ему слова:

— Паша, во мне тоска по зеленому. Мне скучно в городе, мне хочется в деревню, хочется притронуться к земле. Хочу быть простой бабой, иметь огород, растить капусту.

…Обороняясь от Наташи, Павел встал, бросил мороженое какой-то серой дворняге (та поджала хвост) и ушел.

Тоскливо ему было, скучно. Наташу он прогнал сам, друзей из-за нее — даже изгнанной — стеснялся. Самая пора заводить собаку.

Пес, живое существо… Он будет любить Павла вопреки его слабостям, неудачам, болезням. Он будет настоящий преданный друг — лохматый и бойкий, с холодным носом.

5

За собакой Павел пошел в охотничий магазин. Ему помнилось еще с весны (время покупки тульской двустволки), что магазин, собственно, был охотничьим шумным клубом. Там хвастали результатами охот, договаривались о совместных поездках и продавали друг другу разные охотничьи штуки: особенные патронташи, патроны восьмого и десятого калибров, латунные, древние трубы…

Еще вспомнились объявления о продаже собак, дроби, лодочных моторов и тому подобного. Эти объявления клеили сами охотники к магазинным дверям и даже к стеклам.

Да, там он узнает, там выяснит. Павел пришел в десять утра, но магазин уже был полон: охотники запасали к осеннему сезону дробь и порох.

Была длинная шумная очередь. За прилавком маленький и седенький, в синей спецовке неторопливо возился с чашками рыночных весов. За спиной его, под толстым стеклом, стояла черная шеренга ружей.

— Граждане, не орите так, — по временам взывал к охотникам седенький, но его не слушались.

Приятно было Павлу увидеть ружья. Он пролез к прилавку и долго рассматривал их, хотя его и толкали, стараясь оттеснить.

В витрине были ружья тульские, светилось огромной ценой старинное, штучное, гринеровское ружье.