Квестер

            Чуть позже Эрик (через Кейт) сообщил, что, когда вытаскивал Хася из Реки, то видел «то самое Голубое Облако», и что по его мнению надо уходить в Дорстаун, так как Облако «вроде как движется». Док, Хась и Тестер, в последний раз помянув погибшего друга, быстро собрали и построили отряд, распределили обязанности и повели людей к пустыне, постепенно наращивая темп. Как обычно, вскоре они уже бежали.

            Облако не нагоняло их, но и не отставало. Обернувшись, бежавшие в хвосте колонны Хась или Док видели вдалеке его голубой край, неизменно находившийся от них на одном и том же расстоянии. Создавалось такое впечатление, что Облако то ли боится их делейторов, то ли специально сохраняет дистанцию, исполняя какой-то, одному ему известный план. Они еще не знали тогда, что на востоке, на другом краю Облака голубой туман скрывает под собой уже не Бестерляндию, а черное Ничто… Они уже не могли видеть, что Река перестала течь и ее вода стоит неподвижно, словно в пруду, что моря уже нет, нет и Обители, и филгудычева «скрытого файла», а чернота уже подбирается к броду, на котором погиб Гласс.

Они не видели, как Пахан, заполучив-таки вожделенный «луч» убитого  «змеегусеницей» Гласса, попытался спастись вплавь по Реке, но та, неожиданно став очень короткой, обманула его надежды, и Пахан бесславно сгинул в черной бездонной пустоте. Они ничего не знали. Перемешивая  ногами бесконечный песок, люди силились увидеть впереди зеленую полосу леса и крыши домов Дорстауна. Но впереди пока были только барханы.

Оставшиеся же в городе видели все это, видели исчезновение Бестерленда в страшном Облаке и тихо готовились к смерти. Одни сидели неподвижно, тупо глядя на экран, наблюдая, как быстро уменьшается с таким трудом построенный Новый Мир, другие ходили из угла в угол, бросая на монитор косые взгляды. Час проходил за часом, но никто не замечал течения времени – для приговоренных к смерти оно уже не имело никакого значения. Только небольшая группка людей в составе Брауна, супругов  Вульф, Литтл Билла и еще двух-трех жителей, как обычно тихо разговаривали, обсуждая положение.

Неожиданно замигал индикатор связи с Землей и все, кто был рядом, бросились к пульту коммуникации.

            Однако, то, что они узнали, убило даже те слабые лучики надежды, которые еще оставались в самых стойких из них. Какой-то незнакомый им человек сообщал, что Проект закрыт, Билл Гейтц бежал и вот-вот сработает система самоуничтожения. До окончательной гибели Нового Мира остаются минуты, ну, может быть несколько десятков минут. Прощайте, простите…, сделать уже ничего нельзя. Им очень жаль, еще раз прощайте, никто не знал, что все так получится…. Держитесь… и все такое…

На Земле что-то выключилось, и связь прервалась. Все! Они остались одни и до погружения в черное ничто, до окончательной смерти оставалось совсем немного. Уныние и тоска овладела всеми без исключения дорстаунцами, и даже несгибаемая Эмма Вульф остановившимся взглядом смотрела на пульт коммуникации, не веря, что это – конец.

 Кто-то зарыдал, кто-то тихо и страшно ругался, костеря и Проект и Билла Гейтца, и себя самого, и Бестерленд, и эту чертову голубую тучу, пожирающую Новый Мир, как саранча кукурузу. Несколько человек вышли из ратуши и направились к городским воротам – очевидно, чтобы уйти на самый восточный край страны-планеты, и там прожить на мгновенье дольше, чем те, кто остался в городе. Но к ним присоединились немногие…. Остальная масса населения Дорстауна вновь уселась на пол ратуши и безропотно ожидала конца. Внезапно в гробовой тишине раздался голос Брауна:

- Давайте помолимся!

            Нехотя, словно их заставляли, люди подтянулись к ступеням, на которых стоял ученый-афроамериканец. Но через несколько минут уже все без исключения смотрели на Брауна и слушали читаемую им молитву. В глазах у многих стояли слезы. Люди иных вер тоже слушали голос Брауна, хотя молились по-своему. И мало-помалу все они придвигались друг к другу, как будто им всем сразу стало очень холодно. В конце концов, через некоторое время люди сидели настолько близко, что оставалось только протянуть руки…. И, заканчивая свою молитву, Верджинал Браун уже видел перед собой не отдельных горожан, а человеческую массу, сплетенную воедино десятками объятий…   

            Голос Брауна затих под сводами ратуши и наступила тишина. Люди еще крепче сжали объятия, теснее прижались друг к другу и стали прощаться: взглядами, жестами, объятиями, поцелуями…стали прощаться безмолвно, словно боясь каким-нибудь неверным словом оскорбить тишину, словно тишина эта была для них чем-то священным, самым ценным, что может быть на свете. Люди прикасались друг к другу, гладили друг друга по волосам, смотрели друг другу в глаза, то и дело, роняя скупые беззвучные слезы на каменный пол ратуши…

            И в это время на улице раздался топот копыт, а через несколько секунд в дверь шумно ввалились Тестер и Эрик Мак-Нейми.

- Встать! – заорал Эрик. – Вон из города! Все – на поляну! Здесь мы не сможем его остановить!