Квестер

- А если наш друг Билл, этот Папа Карло, за то время, пока мы с тобой будем искать эту чертову спираль, понастрогает еще одну «чертову дюжину» «черных Буратино», как тогда? – глядя прямо в глаза Хасю, твердо спросил он, и продолжил. – А вот если мы сожжем базу, то никаких проблем у людей на этой северной «спирали» уже не будет!

-  Если в Бестерленде нет «чистильщиков», то опасность для них представляет только Пахан. У него тоже есть делейтор – напомнил Гласс, глядя в окно.

-  Пахан сидит в своей обители и носа не кажет! – парировал Док.

-  После того, что мы пережили, после этого чертового «земляного цунами», могло многое измениться. Пахан мог уйти из Обители, Обитель могла быть разрушена, там мог начаться бунт… да мало ли, что могло произойти! – не унимался Хась. – Нет! Для того чтобы быть уверенными, мы должны найти вторую «спираль». Хотя бы для того, чтобы пополнить жидкие ряды нашей армии!

- Далась тебе эта «спираль»! -  Док махнул рукой. – Глазик, что ты молчишь?

Гласс перестал смотреть в окно и повернулся к друзьям.

- По поводу дополнительных бойцов – это хорошо, – согласился он. - А то оружия – как у дурака пряников, а случись что, и стрелять будет некому!

Док со вздохом поднял глаза к потолку и забарабанил пальцами по столу.

- Да-а! – он перестал барабанить, посмотрел на Гласса и Хася и, стукнув кулаком по столу, объявил:

- Черт с вами, матери терезы! Идем искать эту чертову «спираль»!

 конец второй части     

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

 “ GAMEOVER"

«И взглянул я, и вот, Агнец стоит на горе Сионе,

и с Ним сто сорок четыре тысячи, у которых имя Отца Его написано на челах…

Они поют как бы новую песнь пред престолом…;

 и никто не мог научиться сей песни, кроме сих ста сорока четырех тысяч, искупленных от земли….

Это те, которые последуют за Агнцем, куда бы Он не пошел.

Они искуплены из людей, как первенцы Богу и Агнцу»

 Откровение Святого Иоанна Богослова

ГЛАВА  XXXII.  

            Джейк Джампер, глава отдела контрразведки филиала Пентагона в штате Вашингон, внешне очень соответствовал своей фамилии. Невысокий и крепко сбитый, двигающийся энергично, много и нервно, он казалось бы в любую минуту мог, спружинив своими короткими, но сильными ногами, оттолкнуться от земли и совершить прыжок в стиле Человека – Паука, прилипнув потом к какой-нибудь стене.

Его холодные серые глаза так и буравили собеседников, от чего им всегда становилось немного не по себе. Говорил он громко, отрывисто, как будто лаял по-собачьи…. При этом все время потирал руки одна об другую. И на лице играла неизменная улыбка, которой по непонятности ее значения позавидовала бы сама Джоконда.

Собеседнику Джампера всегда трудно было определить: то ли Джейку нравится с ним беседовать, и он улыбается, то ли Джейк уже решил, как испортить ему жизнь, и поэтому он улыбается. Как-то сослуживцы Джампера, обедая в тесном дружеском кругу, даже составили шутливую анкету, единственный вопрос которой звучал так: «Чему улыбается Джейк Джампер?», а вот предполагаемых ответов в анкете было почти три дюжины.

Увы, тесный дружеский круг оказался на проверку не слишком дружеским (или не слишком тесным), потому что Джампер узнал о шутке в тот же вечер. А поскольку чувство юмора у него было своеобразное, все авторы-составители анкеты (включая доносчика) вскоре работали в других, менее престижных местах.

Сейчас этот Джейк Джампер буравил глазами своего ближайшего помощника, толстяка Тома Арнольда, зашедшего к шефу с утренним докладом.

Тридцативосьмилетний Арнольд служивший уже с десяток лет в контрразведке, слыл неплохим специалистом, но в среде здешних коллег был знаменит лишь тем, что, во-первых, учился с мистером Джампером в одной разведшколе, во-вторых, был другом мистера Джампера, а, в-третьих, ему, Томасу Арнольду, мистер Джампер почему-то никогда не улыбался.

Вот и сейчас, не сводя с Арнольда пристального взгляда, в котором не было и намека на улыбку, он говорил в своей обычной лающей манере:

-  Третье сообщение, Томас, третье! И вновь ситуация на том же месте! Они не движутся! Они все еще не владеют тем, что надо нам! Ты понимаешь это, Томас, друг мой? Ты понимаешь?