Квинт Серторий. Политическая биография

Но, блестящий с литературной точки зрения, этот пассаж вызывает недоумение с позиций здравого смысла. Серторий не мог не знать, что Марий уже приглашен, а потому дискуссия на сей счет изначально лишена смысла. Очевидно также, что Марий, вообще говоря, не нуждался в приглашении[142], авторитет же его был необходим Цинне (Vell. Pat., II, 20,5). Странно звучит и заявление о том, будто «уже почти все сделано»: сил для штурма Рима у противников сената явно не хватало, а мероприятия по его блокаде — захват Остии, Ариции, Ланувия, Антия — начались как раз по прибытии Мария (Plut. Mar., 42, 1)

[143].

Неудивительно, что К. Ланцани весьма скептически прокомментировала данный эпизод: «Едва ли необходимо указывать на неправдоподобие и нелогичность этого рассказа»[144]. В его достоверности усомнился и Б. Р. Кац[145]. Однако сама по себе такая констатация мало что дает. Между тем рассказ Плутарха, на наш взгляд, поддается интерпретации. Конечно, мы уже не узнаем, о чем беседовали наедине Цинна и Серторий. Важно другое. Огласка содержания такого диалога была выгодна прежде всего самому Серторию — деяния Мария вызвали возмущение большинства влиятельных римлян, и вполне понятно желание нурсийца отмежеваться от них. Поэтому позднее он мог распускать слухи о том, будто уговаривал Цинну не принимать в войско Мария. Делал ли он это в действительности — вопрос в данном случае второстепенный.

Вернемся к осаде Рима. Как уже говорилось, к Риму подошла армия Помпея Страбона — одного из лучших полководцев Республики, чьи воины получили закалку в жестоких боях Союзнической войны. Командовать противостоящими ей силами был назначен Серторий (Gran. Lic

, 18F; Oros, V, 19, 11)[146], что лишний раз говорит о том, насколько высоко ценил его Цинна как военачальника. По мнению Ливия, Помпей Страбон мог разгромить мятежного консула, если бы нанес удар сразу (Liv., ер. 79) — войско последнего было, «видимо, более многочисленно, но не равносильно ветеранам суровых кампаний»

[147]. Однако Помпей не спешил — он хотел получить гарантии своего избрания консулом на 86 г. (Vell. Pat., II, 21, 2). Судя по всему, он вступил в переговоры с Цинной, желая договориться с ним об этом[148], но потерпел неудачу (Oros

., V, 19, 10) — консульские должности на 86 г., очевидно, были уже заранее поделены между Цинной и Марием. По-видимому, именно после этого произошли события, описанные Плутархом. По его рассказу, Цинна подкупил Луция Теренция — одного из контуберналов сына Страбона, будущего Помпея Магна, чтобы тот убил последнего. Сообщники Теренция собирались поджечь палатку самого полководца. Но Помпея-младшего вовремя предупредили, и покушение на него оказалось безрезультатным (у палатки же Страбона выставили усиленную охрану). «Тотчас вслед за тем в лагере поднялась суматоха, и воины, горя ненавистью к своему полководцу и подстрекая друг друга к мятежу, начали разбирать палатки и браться за оружие. Сам полководец, испугавшись шума, не выходил из палатки. Напротив, Помпей открыто появился среди воинов, с плачем умолял не покидать отца… Воины, устыдившись, возвращались, и таким образом все, кроме восьмисот человек, изменили свое намерение и примирились с полководцем» (Plut. Pomp., 3. — Пер. Г. А. Стратановского).

Перед нами первая крупная тайная операция Сертория, организованная, безусловно, по приказу Цинны. Вероятно, последний надеялся повторить то, что ему уже удалось в Кампании, когда он переманил на свою сторону армию Аппия Клавдия[149]; правда, здесь для этого требовалось уничтожить полководца. Несомненно, среди его воинов проводилась агитация — это следует из слов Плутарха о том, что солдаты Страбона подстрекали друг друга к мятежу. Думается, однако, что причиной суматохи в лагере стала не агитация, а слух о смерти полководца. Когда же стало известно, что он жив, воины успокоились.

Хотя операция закончилась неудачно, для Сертория она имела одно важное последствие — среди перешедших на сторону Цинны, как полагают, оказались Кв. Гиртулей и Л. Инстей, члены военного совета Страбона в 89 г. (CIL, I², 709, 9); оба они впоследствии стали соратниками Сертория[150]. В числе таковых оказались (тогда же или позднее — неизвестно) и их братья — Л. Гиртулей и Г. Инстей; Л. Гиртулей стяжал славу лучшего полководца Сертория.