Квинтовый круг

– Во-он ты куда замахнулся! – удивился домовой. – Да ты, похоже, того… Ни инициации не прошел, ни искуса, ни посвящения, а туда же! Силу воевать удумал! Слыхал я, правда, от аеров, – а они спокон веку вихрями по свету гуляют, всю его подноготную знают, – был в давние времена в Прибалтике некий тайный Орден, «игроками» звались. Да!.. Серьезные дела значились за его членами! Истинные рыцари были. Только – это еще при матушке Екатерине Великой было – извели этот Орден под самый корень! Не любила матушка Екатерина всякие тайны, ежели они не ею устроены… Был у нее специальный пригодный для этого человечек – тайный советник Шекловатый Порфирий Порфирьевич, страшный человечек… Аеры говорили – он до того Ордена добрался… когда громил франкмасонов, Новикова со товарищи… Радищев еще много знал!.. Заткнули уста, заставили язычок прикусить. Да! Времена давние, времена страшные… Похоже, плащ твой – от них память!

О давно прошедших временах домовой говорил, как о вчерашнем дне, а о давно умерших людях – как о своих близких знакомых.

– А что это за «инициация», «искус», «посвящение»? – завороженно спросил Семен Орестович.

– И откуда ты такой взялся? – удивился домовой. – Ничего не знаешь, дурак дураком, а Силу ему подавай! – Он завозился в мешке, достал бутылку, приложился, довольно шевельнул мохнатой мордочкой. – Все по-разному бывает. У нас, русаков, чтобы доступ к Силе получить, несколько способов бывало. Самый короткий – но он же и самый опасный – это украсть у баенника шапку-невидимку! Однако это мало кому вообще удавалось… Жуткое это дело! Ведь баенник – это тебе не я! Ему ведь, почитай, лет уже не одна тысяча, да и Егибабе он прямой родственник. А та – хозяйка царства мертвых! Так что не советую я тебе на шапку баенника замахиваться, а то закусят тобой на очередном шабаше на Лысой горе… Да и где ты подходящую байну-то найдешь? Старые погорели все, а новая – не годится. Ведь в ней тогда баенник проживать начинает, когда там баба дите родит. Да-а, чего ты удивляешься? Это же ясно, как дважды два: раз свет на землю пущен, то и тьму пусти! Для равновесия в природе, как сейчас выражаются. А кто сейчас в байнах-то рожает? Вот то-то же, не годится эта идея ни по замыслу, ни по исполнению.

– А тогда что же мне делать? – растерянно спросил Семен Орестович.

– Да уж ладно, дай только подумать денек! – попросил домовой. – В общем, так: завтра придешь в это же время, да не в погреб, а на чердак. Сыро тут, шерсть влагой набирается, мерзну я. И траву больше с собой не тащи, не надо. Ну, теперь выпроводи меня назад.

– А как?! – изумился собеседник.

– Ну, вот тебе! – возмущенно воскликнул домовой. – Ты что, зеркала с собой не прихватил?

– Да я понятия о зеркале не имел, – заверил домового Семен. – А зачем тебе зеркало?

– Ты меня видал? – зло спросил домовой. – Страшный я. В зеркало на себя смотреть противно! Как гляну – так и вылетаю.

– Куда?

– Куда, куда… Куда надо.

– Нет у меня зеркала, – снова сообщил Семен печальную весть страдающему эстету. – А что, разве другого способа отправить тебя обратно нет?

– Тебя под зад коленом били? – печально полюбопытствовал домовой.

– А что, тебя надо… под зад коленом?

– Нет. Просто то, что ты вначале по-нашему читал, надо прочитать наоборот, по-вашему то есть, – хмуро сказал домовой. – Но эффект примерно тот же. Да нам-то еще ничего, а вот ведьмы – так те вообще обмирают… Ну ладно, чего там – читай!

– А ты что – сам уйти не можешь? – озадаченно поинтересовался Семен.

– А я сам не выходил! – разозлился домовой. – Меня ты позвал! Ты хочешь, чтобы я сам, своими руками, один разрешенный выход спалил? Не так их много за год-то набирается!.. Читай!

И Семен прочел (по бумажке, конечно): «Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя твое…», а когда повернулся к углу, домового уже не было.

Глава шестая

Последующие встречи были привычней. Похоже, пригляделись они с домовым друг к другу.

Вот и на этот раз…

– Принес, что ли? – спросил домовой.

– Да вот, в мешке, – поспешно ответил Семен.

– Ну доставай, да и с Богом! – потер ручки домовой.

Семен осторожно развязал мешок, засунул туда руку в перчатке. Из мешка раздалось мяуканье.

– Ты погоди, погоди с кошкой-то, – зачастил домовой. – Я ж тебя про что спрашиваю? А?

– Ну, понял, понял, – буркнул Семен, доставая из кармана серого макинтоша (добытого из того же сундука) бутылку, стопку и огурец.

– Казенную принес? – восхитился домовой. – Ну, скажу тебе, хороший ты хозяин! Папашу твоего я шибко уважал, так ведь он в меня не верил! Не верил, а на девятое мая оставлял стаканчик с водочкой, хлебушком накрытый, на ночь – вот тогда я лишь и разговлялся. А ты… будет из тебя толк, будет.

Крякнув, он лихо опустошил стопочку, откусил кусок огурца и, не прожевав, приказал:

– Доставай кошку.

На чердаке было темновато, но домовому это помехи не составляло. Семен предъявил ему черную кошку – держал он ее за шиворот и на вытянутой руке.

– Ага, Селедчихи кошка. Ну, хрен с ней, она скотина и сплетница известная. Только вот… дай-ка, дай-ка разглядеть…