L'Yano (СИ)

  - Я постараюсь, - оскорбленным тоном заявил Эс. И потребовал: - Ну-ка объясни, какого черта ты командуешь мной в моем же замке? Разве ты забыл, что я могу в любое мгновение выставить тебя прочь? И этого закаленного боями придурка, - он бросил полный ярости взгляд на сэра Говарда, - тоже!

  - А такого, - холодно произнес Уильям, - что я дважды тебя спас, и я не люблю, когда взрослые, умные люди... то есть, извини, драконы... ведут себя перед гостями так, словно у них куриные перья вместо мозга!

  Эс помедлил.

  - Значит, за то, что перепутал меня с человеком, ты извинился, - проворчал он, и сэру Говарду стало ясно, что светловолосый парень временно отступает перед характером Его Высочества. - А за то, что обидел мои несчастные мозги - нет?

  Уильям подошел к нему так, чтобы дракону в образе человека было некуда отступить, и медленно, почти по слогам, сообщил:

  - Я извинюсь. Но не раньше, чем ты возьмешь обратно свои слова, что с удовольствием выставишь меня и сэра Говарда прочь.

  - А я и не говорил, что выставлю с удовольствием, - нахмурился Эс. - Если тебе угодно, я сделаю это со слезами. Буду выпихивать тебя за ворота и плакать, плакать...

  Он тихо рассмеялся, и зеленые сощуренные глаза несколько потеплели.

  - Боги с тобой, Уильям. Пошли в трапезную.

  - Отходчивый тип, - с облегчением вздохнул рыцарь.

  Трапезная тоже сияла чистотой, и Его Высочество испытал некоторую гордость, что принимает гостя не сугробах из пыли и не под наблюдением сотен пауков. Сэр Говард благоговейно опустился в предложенное Эсом кресло и снял шлем, с интересом оглядываясь вокруг.

  Если он и был старше Уильяма, то, пожалуй, совсем немного. Коротко, в неизменной манере Этвизы, остриженные каштановые волосы снова напомнили Уильяму об оруженосце короля Тельбарта, но глаза сэра Говарда, светло-карие, разбивали воспоминание вдребезги. Над левой бровью отважного рыцаря темнело пятно краски, и Его Высочество сдержанно уточнил:

  - Товарищи называют тебя Художником не в шутку, верно?

  - Верно, милорд. - Говард попробовал поклониться, не вставая с кресла. Получилось очень смешно, потому что рыцарю мешал не только стол, но и панцирь.

  - Ты любишь рисовать? - развивал тему юноша.

  Эс уверенно щелкнул пальцами, и на стол величественно опустилось блюдо с паштетом, огромная кастрюля с овощным рагу, корзинка хлеба и три бутылки вина. По мнению Уильяма, для оживленного разговора хватило бы и одной, но Эс, видимо, считал иначе.

  Он тоже плюхнулся в ближайшее кресло, притянул одну бутылку к себе, вытащил пробку и глотнул прямо из горлышка, не заморачиваясь кубками. Сэр Говард мужественно не показал, насколько его изумляет поведение приятеля принца.

  - Да, Ваше Высочество. Я хотел... - он осекся, потому что Эс грохнул донышком бутылки о деревянную столешницу и уставился на рыцаря так, будто собирался им закусить. - Хотел посвятить рисованию свою жизнь, но дедушка настаивал, что если я не пойду по стопам отца и не отрублю хотя бы четыре драконьих головы, он подарит мое наследство горному великану. Не то чтобы я в нем так уж нуждался, - виновато добавил он, - однако вопросы чести для жителя Этвизы имеют большой вес, и мне... в смысле... в общем, я решил, что рисование совместимо с военными походами. Последние войны затихли около семнадцати лет назад, и мы, рыцари, промышляем охотой на нежить, сопровождением торговых обозов, ловлей преступников и прочими не особо сложными делами.

  Уильям тоже хлебнул вина и потянулся к паштету:

  - Понятно. А я, признаюсь честно, не имею никаких талантов. Родители пытались научить меня пению, искусству стихосложения или хотя бы вышиванию, что, если вы позволите так выразиться, абсолютно не подходит мужчине, а потом наконец-то махнули на эту бесполезную затею рукой.

  - А я умею писать стихи, - гордо произнес хозяин замка.

  Рыцарь с почтением улыбнулся:

  - Не изволите прочесть нам один?

  - Нет, конечно, - отказался Эс. - Мои стихи - это великая тайна, и какому-то жалкому ребенку я их не выдам. Ради того, чтобы написать хотя бы строку, мне нужно уединение. Я запираюсь в одной из комнат Кано, зажигаю всего одну свечу, и никто, никто на свете не имеет зеленого понятия, что рождается там, в глубинах моего сознания, и какие страшные сказки я рассказываю сам себе.

  Сэр Говард растерялся и принялся изучать свою тарелку. До сих пор ему не попадались поэты, которым просьба познакомить рыцаря с их творчеством не польстила бы.

  За милой беседой прохладные осенние часы пролетели быстро, и Уильям обнаружил, что, едва солнце начало клониться к закату, настроение гостя слегка упало. Разумеется, рыцарь, как благородный и вежливый человек, всеми силами старался этого не показывать, но сегодня ему попался проницательный и настойчивый собеседник.

  - Что-то случилось? - непринужденно спросил Его Высочество. Сэром Говардом он при этом любовался так дружелюбно, что рыцарь снова покраснел до кончиков ушей.

  - Нет, - тем не менее соврал тот. - Ничего не случилось.

  И, в сотый раз покосившись на окно, вздохнул.