Лабинцы. Побег из красной России

На маленьком моторном катере, с какими-то штатскими финнами, везут куда-то. Примитивная дощатая пристань. Выгружаемся и — что я вижу?.. На пристани, в замусоленных гимнастерках и штанах, в измятых грязных, больше белых, шапчонках, стоят молодые, явно кубанские казаки. Я прямо к ним с вопросом:

— Кубанцы?

Не зная, кто я, они несмело отвечают:

— Да... а Вы хто такие будете?

Эту встречу и жизнь кубанских казаков в Финляндии подробно описал Гавриил Солодухин в своей книге³⁶³

, поэтому я не буду останавливаться в рассказе об этом. Я был помещен в лагерь кронштадтских повстанцев на небольшом островке около Выборга — Туркин-саари. После нового допроса, уже администрацией из кронштадтцев, меня поместили в офицерский барак, для которого была использована русская православная церковь на этом островке, где когда-то размещался небольшой гарнизон русских войск. И началась новая жизнь. И узнал я, что в Кронштадте служили в пехоте кубанские казаки, мобилизованные красными. Все они были очень молоды, рождения 1900—1901 годов. Их было там около 800 человек. Гарнизон Кронштадта — около 10 тысяч. Весь он ушел в Финляндию, но по амнистии несколько тысяч вернулось назад, в том числе и несколько сот казаков. Осталось их около двухсот. Многие уже на работах в селах. Офицеров гарнизона было около 40 человек. Скоро подружился со многими. Странно было то, что эти офицеры старались не иметь никакого общения со своими матросами и солдатами. Матросов же они просто ненавидели. Познакомился и с главой восставших, матросом Петриченко. Высокий, стройный, полуинтеллигентный. Он был старшим писарем на корабле «Петропавловск». С ним жена, также стройная, красивая и молодая.

Генерал Козловский³⁶⁴, брюнет с бородкой, маленького роста, приятный старик. В противовес сообщениям красных, восстанием руководил «матросский комитет», но не офицеры. Они были только техническими работниками.

На остров прибыл выборгский губернатор. Чисто говорит по-русски. Я обратился к нему. И через месяц, хлопотами родичей Аксеновых, был освобожден из лагеря и выехал на работы в город Хамина, по-русски Фридрихсгам. 30 августа я стал свободен. Началась новая жизнь. Моя исповедь окончена.

О гибели брата в Корниловском полку.

Необходимое разъяснение

(Первый раз младший брат Ф.И. Елисеева — Георгий, командир взвода Партизанского полка, был тяжело ранен летом 1918 года у горы Недреманной на Ставрополье; пуля пробила брюшину и застряла там. Во второй раз вновь ранен тяжело в составе Корниловского конного полка в январе 1919-го за Ставрополем, пуля осталась в бедре. В третий раз, 4 июля 1919 года под Царицыном, временно командуя 5-й сотней того же полка, тяжело ранен одновременно двумя пулями. — П. С.)

О его гибели приведу выдержки из письма полковника Я.И. Носенко, полученного мной в конце декабря 1924 года: «Дорогой собрат по полку, Федор Иванович. Прости, что я начинаю прямо за Георгия Ивановича, хотя и знаю, что это Вам первое и тяжелое, но оно для Вас самое главное (я сохраняю стиль письма. — Ф. lb.).

В 1920-м году, когда мы прибыли в Крым без лошадей, с седлами в руках — из нас был составлен кадр Корниловского полка в Кубанской дивизии и сведены в одну сотню: 1 -й взвод офицерский и три взвода казачьих. Командир сотни полковник Аитвиненко, старший офицер сотни полковник Марков, я командовал 1-м офицерским взводом, полковник Мартыненко 2-м, есаул Бородычев 3-ми войсковой старшина Тюнин 4-м. Георгий Иванович Елисеев был отделенным в офицерском взводе.

Наступление началось 25 мая, и все время у нас было удачно и благополучно. Мы двигались вперед. 2-го июня, утром, наша Корниловская сотня при Уманском полку, выступила на подводах, т. к. мы были тогда еще без лошадей, из села Корниенко Таврической губернии на село Большая Белозерка и, не дойдя верст пять до него, встретились с пехотой красных, которая сильно сопротивлялась. Сначала мы было ее сбили и, как конники, быстро пошли вперед, но у противника подошел резерв, и он перешел в контрнаступление, а у нас, ввиду редких цепей, и без резерва, как это всегда у нас было — сотня остановилась, залегла и открыла огонь, чем противника остановила. Но так как наша Корниловская сотня была впереди всех, а фронт до подхода конных частей нужно было выровнять — сотне было приказано отойти по одному на указанную линию.