Лабинцы. Побег из красной России

Мой офицерский взвод переходил последним. День был жаркий. И когда все отошли и остановились — осталось нас трое: Георгий Иванович, войсковой старшина Дорошенко и я — еще не поднимались для перебежки, лежа стреляли по противнику — в это время пуля попала Георгию Ивановичу прямо в шею, пронизав ему горло, и он, на некоторое время, потерял сознание. Я приподнял ему голову, а Дорошенко тут же бинтом обмотал ему шею, и вдвоем взяли его под руки и начали вести. Он пришел в сознание, но идти не мог, и так как Георгий Иванович был все-таки внушительного роста, и как мы ни старались его поднять, чтобы ноги не волоклись по земле, все-таки не могли, а несли и ноги тянулись по земле до занятой в тылу позиции. Подошли еще два казака, тогда мы его понесли до лазаретной линейки, уже более удобной для него, и, когда положили на линейку, я попросил Дорошенко отвезти [Георгия] на перевязочный пункт.

Когда возвратился Дорошенко, то сказал, что Георгий Иванович даже один раз улыбнулся ему, но доктор посмотрел на рану и безнадежно покачал головою. (Улыбка перед смертью, уходя в потусторонний мир. Хотел жить.)

Полковой священник отец Александр Золотовский, его и всех наших раненых, поехал провожать, и перекочевали все раненые в село Корниенко, а 3-го июня переехали в село Петровское Таврической губернии, чтобы уезжать дальше в лазарет. Остановились на ночлег, и он в 9 часов вечера 3-го июня скончался. Похоронен 4-го июня полковым священником отцом Александром Золотовским в селе Покровском. Для постановки креста на могиле, заботами офицеров, был командирован сотник Ал. Матв. Козлов, который и сделал надпись на кресте.

Командир сотни полковник Литвиненко назначил комиссию для оценки и продажи вещей с аукционного торга. Были проданы следующие вещи: седло с прибором — 140 тыс. рублей, шуба — 15 тыс., шашка — 17 тыс., кинжал в черной оправе — 15 тыс., носки — 3 тыс., рубахи — 25 тыс., полотенце — 2,6 тыс., брюки — 21 тыс., куртка — 15 тыс., подметки и набойки — 6 тыс., бурка — 6 тыс. (возможно, ошибка. — П. С), трензеля к седлу — 30 тыс. Всего на сумму 295 600 рублей знаками Вооруженных Сил Юго-Востока России. С согласия общества офицеров, ввиду неимения в то время еще денежного ящика у нас — как ближайшему товарищу Георгий Ивановича — передали на хранение сотнику

Алексей Матвеевичу Козлову, с условием — по возвращению на Кубань, эти деньги передать родным Георгий Ивановича.

Из суммы 295 600 рублей, выдано 13 тыс. рублей по акту есаулу Таранцову, которые Георгий Иванович был ему должен.

Шлю Вам свой искренний привет, уважающий Вас Я. Носенко».

Жуткое и историческое письмо во многих отношениях. Почтовый штамп показывает, что из Белграда оно было отправлено 21 декабря 1924 года. Кроме памяти о гибели брата, это есть и кусочек Истории Корниловского конного полка. Астрономические цены за вещи брата, которые, надо полагать, были обыкновенные, говорят о полном банкротстве валюты. Вот и вся короткая история.

А могилу брата, с двумя пулями в теле, теперь уже и не найти... Стройный богатырь-красавец с веселыми глазами, добряк, никогда не имевший врагов, которого все так любили, — и так погибнуть!..

Генерал В.Г. Науменко, бывший командир 2-го Кубанского конного корпуса на Черноморском побережье 1920 года, в эмиграции пишет:

«Не все имели возможность сесть на корабли. Части, бывшие на фронте, даже не были уведомлены о прибытии судов (в хутор Веселый, южнее Адлера, у самой грузинской границы. — Ф. lb.). Так погибли доблестные Аабинцы, честно державшие себя до конца, Корниловцы и многие другие доблестные части.

Здесь надо отметить недостойное поведение отдельных лиц командного состава. Из них особенно ярко проявил себя командующий 2-м Кубанским корпусом генерал-майор Хоранов, который категорически воспрещал уклонение от сдачи. Когда шесть полков направились к Грузинской границе, он догнал их и убедил вернуться.

Офицеры Корниловского (конного) полка имели возможность погрузить всех казаков; на берег моря, для подготовки этого, был послан офицер, но командующий полком полковник Безладнов категорически запретил это. Офицеры полка не могли сломить упорства. В результате только 27 офицеров, полковой священник, полковой врач и 120 казаков ушли самостоятельно и были погружены на один из английских кораблей. Если бы не упорство командира полка, то все Корниловцы могли быть погружены на этот корабль.

Были и другие лица командного состава, которые всемерно мешали погрузке кого бы то ни было, и на их душе тяжелый грех за гибель тысяч казаков»³⁶⁵.

Это писал генерал Науменко со слов других. Кто виновен в гибели Кубанской армии, я разобрал достаточно в своих предыдущих брошюрах.