Лабиринт

Хворост хрустел под ногами во время ходьбы, но этот звук заглушался шелестом деревьев и свистящим порывистым ветром. Что-то хрустнуло слева, и я резко обернулся, выставив дрожащей рукой перед собой нож. Кажется, это была упавшая с дерева ветка, которую сломало ветром. Оглядевшись по сторонам, я ускорил шаг в сторону озера. Опять хруст! Теперь справа. Неужели он приближается? Я ринулся вперёд и тут же упал, зацепившись за корень дерева. Тяжело дыша от полной мобилизации всех мышц и органов чувств, готовясь к нападению из темноты, я начал судорожно оглядываться по сторонам, но по-прежнему никого вокруг не видел. Выйдя к берегу, на котором стало чуть светлее, я обнаружил, что шёл по диагонали к озеру и в результате вышел метрах в семистах от базы, которую было видно по фонарям. Ещё раз осмотревшись, я снял с себя одежду Лёши, по возможности стараясь не выпускать нож из руки и не уводя пристальный взгляд от леса, и надел свою одежду. Запихнув все оставшиеся вещи в сумку, я кое-как уместил в неё увесистый камень, который нашёл на берегу, после чего застегнул молнию. Через мгновение сумка полетела в воду и, издав тихий всплеск, ушла на дно озера. Надеюсь, что в ближайшее время её никто не найдёт.

Убедившись, что у меня не осталось ни единой вещи Лёши, включая его телефон, который я выключил, разбил вдребезги камнем и убрал в сумку, перед тем как её утопить, я двинулся вдоль берега в сторону базы. Идти было довольно-таки жутко: вокруг был лишь тёмный лес и, напади на меня хоть кто-нибудь, то на помощь мне точно никто бы не пришёл. Потому я, пожалуй, и шёл вдоль озера, чтобы в случае опасности можно было прыгнуть в воду и попытаться уплыть, хотя плавал я весьма посредственно. То есть, конечно, уплыть бы смог, но вряд ли далеко: до базы или до противоположного берега, думаю, что не дотянул бы.

По мере того, как я с каждым последующим шагом приближался к базе, я чувствовал всё большее облегчение. Казалось, что ещё чуть-чуть и я, наконец, окажусь в безопасности внутри коттеджа. Безумная ситуация, конечно: я, человек, собственноручно убивший за последние две недели пятерых людей, идя с ножом по лесу, боюсь из-за того, что на меня может кто-то напасть. Наверное, это меня должны бояться… По крайней мере, эта мысль мне приятно грела душу.

Я шёл, разглядывая в темноте почву под своими ногами, и думал над тем, почему я не испытываю угрызений совести за содеянное. Кажется, что после похорон Саши я вообще перестал что-либо чувствовать, как будто что-то сломалось и я потерял способность испытывать хоть какие-то яркие эмоции. Единственным, что я последний раз ощущал за эту неделю, это страх за свою жизнь. Помню, что в какой-то научно-популярной книге по психологии, которую я читал несколько лет назад, говорилось, что при определённых видах инсульта у людей пропадает возможность испытывать некоторые эмоции, но ведь МРТ показал, что со мной всё в порядке. Отчего же я не считал, что со мной всё хорошо?

Ранее я пытался убедить себя в том, что сотворил ужасные вещи, но всякий раз это выглядело в моей голове убого и несвязно. Может быть, убийство человека ради обеспечения безопасности и спокойствия является таким же рутинным делом, как подписание документов у себя за столом в офисе? Если убийство – это обыденное дело, то разве следует из-за этого волноваться? Думая об этом, я как будто развязывал тугой узел переплетённых мыслей и чувств, вытягивая их в ровную длинную взаимосвязанную и последовательную нить. Может быть, это и рутина, но, откровенно говоря, процесс убийства завораживал меня гораздо больше, чем подписание бумаг. Такое же воодушевление я чувствовал, пожалуй, лишь тогда, когда, работая студентом в лаборатории, я подбирал оптимальные решения дифференциальных уравнений, наиболее точно описывающих изучаемый физический процесс. Это увлекательное приключение, в котором я либо могу выйти победителем, либо останусь проигравшим. И всякий раз я выходил победителем. Может, все мои достижения в лаборатории ВУЗа и затем в компании, в которой я работал, не являлись истинной целью моей жизни? Это было лишь безвкусным соевым суррогатом, отдалённо напоминающим вкус и консистенцию сочного зажаристого стейка, которым являлось устранение опасных для этого мира людей, ради достижения общего блага? Ведь такие люди могли представлять опасность не только для меня, но и для всех остальных? Если так, то моя истинная миссия подобна роли лейкоцита, защищающего организм от чужеродных микроорганизмов для поддержания статуса кво, и является вполне естественной. Вот оно! Я делаю то, что делаю, не только ради себя, но ради высшего блага – ради спокойствия и безопасности всего общества!