Лабиринт

– Нет, но у меня есть инструкция. Дизайнер сказал, что в любой современной кухне должно быть такое устройство.

– Так почему вы плакали, Шерлок?

Лейси покачала головой в знак того, что не собирается отвечать, сходила в комнату и принесла оттуда две чайные чашки и два блюдца.

– А подешевле чашек у вас не найдется? А то эти прямо страшно в руки брать. Они стоят больше, чем я зарабатываю за неделю.

– Похоже, что так. Кое в чем декоратор перестарался.

– Я всегда думал, что женщинам нравится выбирать посуду.

– Мне кажется, это нравится всем, в том числе и мужчинам. Но мне просто не хотелось тратить время. В жизни так много более интересных вещей.

– А я, представьте, лично выбирал себе посуду. Она у меня особенная – ее смело можно засовывать в микроволновку.

– Мою тоже можно. Это было единственное условие, которое я поставила дизайнеру. И еще я сказала, что не хочу, чтобы моя посуда была ультрамодной.

– Почему все-таки вы плакали?

– Вы меня очень обяжете, если не будете возвращаться к этой теме, сэр.

– Может, я и пойду вам навстречу, если вы будете называть меня Сэвич.

– Ну хорошо, Сэвич. Старая Сэл называет вас Диллоном. Пожалуй, мне тоже так больше нравится.

– А как зовут того парня?

– Какого парня?

– Который довел вас до слез.

Лейси укоризненно покачала головой:

– Мужчины почему-то думают, что вся жизнь женщины вращается вокруг них. Когда я была помоложе и время от времени смотрела «мыльные» сериалы, мне казалось, что, по мнению их авторов, женщина просто не может существовать сама по себе, не может самостоятельно принимать решения, не может просто жить и получать от этого удовольствие. Нет, вся ее жизнь всегда должна зависеть от какого-то мужчины. Интересно, те сериалы, которые показывают сейчас, хоть немного изменились?

– Я как-то не размышлял об этом под таким углом зрения, но, пожалуй, вы правы. Так как его зовут, Шерлок?

– Мужчина тут ни при чем. Хотите, я плесну в ваш чай немного молока? Молоко – это достойный мужчины напиток?

– Иногда, но только не в чае. Мне без молока, пожалуйста. Вы еще не звонили Чико?

– Слишком много всего произошло за последние дни. Я просто не успела.

– Если вы ему не позвоните, мне придется снова отвести вас в тренажерный зал и загнать в «пятый угол».

– Первый десяток раз или около того я падала не так уж плохо.

– Просто я работал с вами не в полную силу.

– Олли рассказал мне, что вы чуть не расплющили его об пол.

– Олли по крайней мере мужчина и не имеет привычки ныть.

Лейси улыбнулась:

– Я бы с удовольствием запустила в вас чашкой, но она слишком дорогая.

– Вот и хорошо. А у вас есть обычный «Липтон» в пакетиках?

– Есть.

– Если не мужчина заставил вас заплакать, то тогда что же это было? – спросил Сэвич, наблюдая за тем, как Лейси заливает пакетики кипятком.

– Я, между прочим, могу запустить в вас и чем-нибудь другим.

– Ладно, я больше не буду к вам приставать, но мне не нравится, когда у моих агентов плохое настроение – если, конечно, это плохое настроение не вызвано мной и моим злым языком. А теперь давайте поговорим о том, как мы будем действовать в Бостоне. Нам с вами надо решить целый ряд вопросов, прежде чем мы появимся в бостонском полицейском управлении.

– Вы в самом деле не собираетесь меня увольнять?

– Пока нет. Сначала я хочу выжать из вас все соки, а уже потом, если почувствую, что все еще не могу примириться с тем фактом, что вы мне солгали, дам вам пинка под зад.

– Я очень сожалею.

– Бросьте, вам-то о чем сожалеть? Вы получили все, что хотели.

Губы Лейси сами собой расплылись в улыбке – Сэвич был прав.

– Да, я в самом деле ни о чем не жалею. Я чувствую такое облегчение и такую благодарность, что готова позволить вам говорить любые гадости, по крайней мере сегодня вечером.

– Надеюсь, вы не станете хныкать из-за того, что завтра утром придется рано вставать? Наш самолет вылетает в семь тридцать.

Лейси застонала, затем подняла вверх чашку с чаем, словно собираясь произнести тост.

– Благодарю вас, сэр… то есть Диллон. Вы не пожалеете, что берете меня с собой.

– Что-то я не очень в это верю.

Сэвич ушел в десять часов, напевая себе под нос, вероятно, это была какая-то ковбойская песенка, которую Лейси, само собой, никогда раньше не слышала:

Бравым ковбоем хочу я стать,

Другого ремесла не хочу и знать.

В сапогах и в джинсах, при ремне с широкой пряжкой,

Ладный и красивый, предстану пред милашкой…

Закрыв за ним дверь, Лейси накинула цепочки и задвинула засов. Она уже третий или четвертый раз слышала, как Сэвич напевает песенки в стиле кантри, однако это почему-то не оскорбляло ее утонченный, воспитанный на классике вкус. Его ковбойские напевы вызывали улыбку, а это свидетельствовало о том, что они ничуть не хуже любой другой музыки.

Они не слишком много обсуждали предстоящую работу. Сэвич лишь расспросил Лейси о том, что ей удалось разузнать, и тут же перевел разговор на другую тему, заявив, что ей следует приобрести проигрыватель для компакт-дисков. Что касается его музыкальных пристрастий, этот вопрос для Лейси был уже решен.