Лабиринты чувств

А Квентин крепко обхватил ее ручищами, все eщe не желая отпускать от себя свою собственность. И как каждый собственник, весьма некстати вдруг принялся ревниво выпытывать, много ли мужчин до него доставляли Юльке такое же удовольствие…

— Только ты… — совершенно честно сказала она чистую правду.

Но ему хотелось знать больше, кому она принадлежала до него, словно это знание могло принести облегчение.

— А ты? — парировала Юлька.

— Я мужчина, — резонно ответил он.

— А я женщина, — нахмурилась Юлька.

— Сколько у тебя было мужчин? — допытывался он.

Наверное, надо было ответить: один. Но Юльку такой допрос вдруг возмутил до глубины души. Разве это сейчас имеет значение?

— Я не считала, — выпалила она.

— Как это?

— А вот так! Потому что любовь — это не бухгалтерский отчет! Ты читал Кампоамора?

Что такое любовь? Вот ответ без прикрас:Это целая жизнь, умещенная в час.

— Нельзя каждый час кого-то любить! — процедил Квентин.

— А кто сказал, что каждый час разных?

— Ты.

В Юльке проснулся азарт заядлой спорщицы. Она высвободилась из-под его руки и пристально посмотрела ему в лицо.

— Интересно, а кто определил, сколько можно?

— У людей есть моральные нормы…

— Резонер! — возмущенно оборвала она Квентина. — У тебя наверняка была куча баб, а ты мне здесь декламируешь моральный кодекс строителя коммунизма! Почему это о мужиках, которые каждую юбку задрать готовы, игриво говорят: Дон Жуан… А о женщине обязательно: шлюха?!

— Ты любила всех твоих партнеров? — перебил ее Квентин.

Он тоже вскочил, сел на постели, сверля Юльку глазами.

— Я ненавижу слово: партнер! Мы не в теннис играем!

— Ладно. Ты любила тех, с кем спала?

— Я ложусь в постель с тем, кто меня понимает! Для этого нужно духовное родство…

Квентин саркастически расхохотался.

— Ложь! Я не понимаю тебя. Твоя душа — потемки. Тебе приходится переводить мне вашу так называемую «игру слов»… А ты здесь! — Он хлопнул ладонью по постели.

— Ты ревнуешь меня к прошлому?

— Нонсенс! Но, чтобы иметь отношения, нужно все знать. Так принято.

— Где? Кем?

— В нормальном цивилизованном мире.

— А мы, по-твоему, ненормальные дикари?

— Не утрируй. Я задал обычный вопрос. Я имею право знать кое-что о женщине…

— Которую трахаешь?

— Не понял…

— Не важно. Я поняла.

— Которую люблю…

— О! Это признание? — с вызовом расхохоталась в ответ Юлька. — И ты, конечно, любил всех, кого удавалось затащить в койку!

— Нет.

— А что? По выбору? Каждую третью? Или десятую?

— Почему ты злишься? Если люди считают, что они близки, то вполне нормально без обид обсудить предыдущий опыт, сделать выводы из прошлых ошибок, чтобы избежать их впредь… — попытался втолковать ей Квентин.

— Ты перепутал меня с твоим психоаналитиком! — крикнула Юлька.

— Поэтому я хочу знать…

— Не желаю ничего слушать!

Юлька с силой зажала ладонями уши и громко принялась выкрикивать первое, что пришло в голову:

Люблю грозу в начале мая!Когда весенний первый гром!Как бы резвяся и играя!Грохочет в небе голубом!…Играют волны, ветер свищет!И мачта гнется и скрипит!Увы! Он счастия не ищет!И не от счастия бежит!— Джулия… — он попытался разжать ее руки.— Отстань!

Мы все учились понемногу!Чему-нибудь и как-нибудь!Так воспитаньем, слава Богу!У нас немудрено блеснуть!

Квентин растерянно смотрел на нее, искренне не понимая, что привело Юльку в такую неописуемую ярость.

Это он должен возмутиться и оскорбиться оттого, что она не хочет с ним поделиться, успокоить его мужское самолюбие… Ведь каждому мужчине важно думать, что только он сумел пробудить в любимой настоящую женщину. Ведь каждый не хочет и боится сравнения с длинной вереницей предыдущих. Ведь нестерпимо мучительно думать, что она млела и растворилась в чьих-то других руках…

Он искренне жаждал всей правды… Но мечтал услышать ложь…

Загадочная русская душа… Все женщины на свете непредсказуемы, но их хотя бы можно понять!

— Джулия… — Он сделал еще одну попытку. — Посмотри на меня. Перестань читать эти ужасные стихи.

Она разжала руки, услышала его слова и оскорбилась еще больше:

— Это не ужасные стихи! Невежа! Это Пушкин!

— Да? Извини… Я не узнал…

— Темнота! Ты учил русский и не знаешь Пушкина? — с издевкой спросила Юлька. — А еще говоришь, что хочешь меня понять!

— Хочу, — озадаченно пробормотал Квентин. Наконец-то окончилась эта истерическая декламация, и разговор возвращается в нормальное русло.

Но у Юльки внутри проснулся озорной язвительный бесенок. Она уселась в позу падишаха, скрестила на груди руки и нравоучительно произнесла: