Лабиринты свободы

Генерал Давыдов объезжал на своей лошади поле боя, где ещё недавно солдаты двух армий дрались насмерть, выполняя каждый свой долг. Рядом с ним ехали его адъютант и пару казаков, готовых выполнить в любую минуту приказание своего командира. Вокруг лежали убитые и стонали раненые, санитарная команда проходила по полю, отыскивая ещё живых для оказания им помощи, здесь же среди раненых и убитых спокойно ходили лошади, потерявшие в бою своих всадников. В какой-то момент Давыдов обратил внимание на казака, склонившегося над неподвижным телом польского офицера. Казак держал его за руку и пытался стащить с пальца перстень. Давыдов направил свою лошадь в сторону этого казака, чтобы прекратить мародёрство. Подъехав поближе, он с удивлением узнал в лежащем на земле под тушей мёртвой лошади Костюшко. Давыдов быстро соскочил с лошади, оттолкнул казака и склонился над ним. Да, он не ошибся, это был Костюшко и ещё дышал. Позвав своих казаков, Давыдов приказал им перевязать раненого, соорудить носилки и вынести его с поля боя.

Давыдов ехал на лошади рядом с носилками, на которых лежал тот, к кому он относился с большим уважением. Казачий генерал никогда не считал Костюшко врагом, но, выполняя свой воинский долг, по воле судьбы он постоянно находился на другой, противостоящей Костюшко стороне. Давыдов ещё раз посмотрел на носилки и заметил, что раненый открыл глаза и попытался осмысленно оглядеться вокруг. По приказу командира казаки остановились и положили носилки на землю, а сам Давыдов наклонился к Костюшко.

— Я знаю, кто вы. Я могу чем-либо вам помочь? — спросил тихо Давыдов.

Костюшко открыл глаза и внимательно посмотрел на генерала. Через секунду его сухие губы разомкнулись, и Давыдов разобрал слова:

— Спасибо, но мне уже ничего не нужно.

Костюшко закрыл глаза и опять впал в беспамятство. И на этот раз надолго.

Давыдов сел на коня и сопровождал носилки до палатки, где армейские лекари оказывали помощь раненым солдатам. Поставив охрану возле Костюшко, Давыдов немедленно доложил Ферзену о том, что в палатке с ранеными лежит самый почётный пленник за всю его жизнь.

XXIV

рмия Суворова находилась в одном дне пути от Варшавы. Штаб русской армии и сам Суворов разместился в небольшом поместье, к которому постоянно подъезжали и отъезжали всадники. Здесь же во дворе поместья караульные солдаты грелись у костра, просушивая промокшую от мелкого дождя одежду.

Два гренадера, стоящих на посту у входа в штаб, сразу обратили внимание на верхового, который скакал прямо к зданию, не придерживая коня. Осадив резко лошадь возле самого крыльца, вестовой офицер, бросив поводья подошедшему солдату, бегом проскочил мимо бравых гренадеров и скрылся где-то в глубине здания.

Суворов пил горячий чай, когда в гостиную вошёл адъютант. По выражению его лица Суворов понял, что спокойно ему допить чай уже не дадут. Отставив стакан в сторону, главнокомандующий спросил:

— Ну что улыбаешься, как девица на выданье? Докладывай.

— Ваше сиятельство! Прибыл фельдъегерь от генерала Ферзена с хорошими новостями! — отрапортовал адъютант.

— Интересно, интересно... — заинтригованный Суворов поднялся из-за стола. — Быстро зови.

«Может, Костюшко решил подписать перемирие или сдаться в плен?» — с сарказмом подумал граф Суворов, принимая пакет. Он недолюбливал Ферзена, который раньше его начал военные действия против армии повстанцев, за это время ни разу не потерпел поражения и уже многократно пожинал лавры победителя. Однако Суворов умел скрывать свои эмоции и даже хвалил Ферзена в донесениях государыне. Пройдя с боями всю Польшу, его конкурент сумел так организовать наступление, что вот-вот уже второй раз подойдёт к Варшаве. И тогда Суворову придётся делить славу взятия столицы Польши ещё и с ним!

«Ну нет, — решил Суворов, быстро читая донесение, — Варшаву я возьму и без него».

Бегло ознакомившись с содержанием письма, он понял, что его предположения оправдались, и Ферзен на пути к очередной славе. Именно Ферзен, а не он, Суворов, всё-таки захватил в плен самого руководителя восстания.

— Так Костюшко пленён? — уточнил Суворов у вестового офицера.

— Так точно, ваше сиятельство! Его армия под Матеевицами была разбита, а он сам раненый был пленён казаками, — доложил офицер, не догадываясь, как по этому поводу сейчас переживает генерал-аншеф.

Повернувшись к иконе, которая висела в углу, Суворов перекрестился.

— Ну слава Богу! Теперь поляки, может быть, станут посговорчивей и не будут брать пример с турок, — промолвил он, напоминая о своей роли при взятии Измаила. Суворов твёрдо решил уже завтра подойти к рубежам обороны Варшавы и в ближайшее время взять её штурмом.

— Пошлите парламентёра в Варшаву, — приказал через час начальнику штаба Суворов. — Сообщите им о пленении Костюшко и предложите сдать город в течение суток.

— А если они откажутся? — уточнил начальник штаба план дальнейших действий командующего.

— Тогда пойдём штурмом брать город. Нам не привыкать... — просто ответил Суворов, уже прикидывая в уме, сколько на это ему понадобится времени.