Лабиринты свободы

И завтра наступило... Костюшко на вороном жеребце бодро гарцевал перед строем. Ночью у него был жар, но верный Томаш напоил командира горячим чаем с какими-то травами и дал выпить вишнёвой настойки. Проспав пару часов, Костюшко к утру почувствовал себя настолько лучше, что сейчас выглядел перед своими солдатами так, что они не могли даже и подумать, что он болен.

Ранним утром по-прежнему моросил дождь, ощущалась осенняя прохлада, а стелющийся по полю туман затруднял определить расположение русской армии. Но когда туман рассеялся, солдаты с двух сторон уже стояли на своих позициях, готовые ринуться в бой. Костюшко посмотрел в сторону врага, и его взору открылась вся диспозиция противника. А она была более выгодной и удобной, чем у его армии.

Раздались первые залпы орудий с обеих сторон, и почти одновременно противники пошли на сближение. Легкокрылые польские уланы и полк татарских конников полковника Мустафы Ахматовича попытались обойти русскую пехоту, но были встречены казачьими полками генерала Давыдова. Этот русский генерал умудрился незаметно переправить 4000 своих солдат через болото, и их появление с левого фланга Костюшко оказалось неприятной неожиданностью. Ахматович в бою был зарублен, а атака польских и татарских кавалеристов захлебнулась. Теперь казаки Давыдова находились напротив главных сил Костюшко на расстоянии ружейного и картечного огня, а русские пушки продолжали изрыгать из себя своё содержимое на протяжении всего сражения.

Трижды войска Костюшко отбивали атаки превосходящего по численности противника штыками и косами. Однако сначала был сломлен их правый фланг, а в ходе боя были разбиты и взяты в плен генералы Сераковский, Коминский и Князевич. Ещё один кавалерийский полк повёл в бой сам Костюшко. Своим личным примером он надеялся увлечь за собой солдат и поднять их боевой дух. Но была и другая причина, почему главнокомандующий повстанцев ринулся в это сражение, а не следил за ним со стороны, отдавая приказания своим адъютантам и вестовым офицерам. В какой-то момент он, реально оценив силы противника, понял, что его армию может спасти только чудо. И тогда Костюшко принял решение умереть или выйти победителем из этого сражения, но шансов на благополучный исход было ничтожно мало.

«Матка Воска, спаси и сохрани. Помоги нам...» — помолился он про себя перед своей последней атакой, но ничего сверхъестественного не произошло. Свежая кавалерия, направленная Ферзеном в самую гущу боя, предрешила исход этого сражения.

Врезавшись в гущу русской пехоты на левом фланге, Костюшко находился в том состоянии, когда человек уже не может контролировать свои действия и тем более действия целой армии. Размахивая саблей направо и налево, он пытался пробить хоть какую-нибудь брешь в этой куче человеческих тел. Какой-то русский гренадер направил на Костюшко штык ружья, но грозное оружие русских солдат вонзилось в его лошадь. Смертельно раненный жеребец поднялся на дыбы и упал на бок, придавив собой всадника. Второй гренадер попытался воткнуть штык в тело главнокомандующего повстанческой армией, но находившийся рядом Томаш поспешил на помощь своему командиру. Он успел выстрелить в гренадера, и острый штык только ранил Костюшко в плечо. Этот поступок стоил Томашу жизни: налетевший на лошади казак рубанул его саблей, и свет навсегда исчез из глаз верного и преданного ординарца. Он замертво свалился рядом со своей лошадью на землю, раскинув широко руки, словно пытался изо всех сил удержаться на ней.

А вокруг Костюшко становилось всё меньше тех, кто мог его ещё спасти. Кругом шло кровопролитное сражение, и его уже не было видно среди лежащих мёртвых тел и ещё живых сражающихся между собой людей. Костюшко попытался вытащить ногу из-под лошади, но не смог. Тогда он выхватил из-за пояса один пистолет и успел его разрядить в какого-то русского солдата. Вытащив второй пистолет, Костюшко направил его на второго врага, но, мгновенно передумав, направил ствол пистолета себе в висок и нажал на спуск. Видимо Богу было угодно, чтобы Костюшко ещё пожил на этом свете, и пистолет дал осечку. Второй попытки застрелиться Костюшко уже не дали: молодой корнет ударил его палашом по голове, и он потерял на какое-то время сознание.