Лабиринты свободы

Конь пошёл с места лёгкой трусцой, и вскоре повозка скрылась за поворотом, а огорчённый отъездом друга Сосновский вернулся в дом, чтобы отоспаться после ночных хмельных разговоров.

До усадьбы Костюшко было вёрст десять, и поэтому у Людвига было достаточно времени подумать и поразмышлять о суете сует своей жизни. Прикрыв слегка веки от непривычно яркого зимнего февральского солнца и белого снега, Людвиг вспоминал о весёлых днях молодости и о тяжёлом положении в его хозяйстве, думал о детях и беременной жене, которая готовилась стать матерью уже в четвёртый раз. А вокруг стеной стояли заснеженные деревья, и было так тихо, как бывает в лесу только в сильный мороз. В такое время все звери и птицы, спрятавшись в укромных норах и гнёздах, терпеливо в полусонном состоянии ждут прихода весны и тёплых дней.

Постепенно темнело, но Людвига это не смущало: он уже подъезжал по лесной дороге к деревне Сехновичи, крестьяне которой были его собственностью. Только хороших доходов всё его хозяйство со всеми крепостными крестьянами не приносило. У Людвига постоянно болела голова о том, где взять денег на обустройство самой усадьбы, на покупку хороших лошадей и на поддержание всего хозяйства, которому постоянно требовались внимание и всё новые финансовые вложения.

Соседи-помещики считали, что Людвиг бывает слишком добрым к своим крепостным. Он не применял к ним телесных наказаний, не продавал их за долги и даже собирался заменить барщину простым налогом. В душе Людвиг понимал, что в этом мире существует разница в социальном статусе людей, и даже считал, что рабский труд непроизводительный. Когда у него было хорошее настроение, во время застолья в кругу равных себе небогатых шляхтичей, он мог похвастаться, что собирается дать «вольную» своим крепостным, и доказывал, что пришло время менять отношения между холопами и их хозяевами. Однако на следующее утро Людвиг трезвел и своё намерение так и не претворял в жизнь: боялся остаться совсем без доходов. Может быть, именно из-за нерешительности и мягкости он ничего не мог поправить в своём хозяйстве, как ни старался. Снова и снова Людвиг Костюшко брал ссуды, закладывая усадьбу, а потом вынужден был забирать у крепостных крестьян часть их урожая, чтобы погасить закладную. И так повторялось из года в год.

Где-то в лесу завыли волки, и лошадь, услышав звуки, устрашающие всех представителей её породы, без понукания и плётки резво ускорила свой бег. Людвиг, вслух вспомнив чёрта и всех святых одновременно, с опаской посмотрел в сторону леса. Волчий вой доносился из глубины стоящих стеной деревьев, и вряд ли волки смогли бы по глубокому снегу за короткое время нагнать повозку, даже если бы они прямо сейчас выскочили из-за деревьев. До дома оставалось ещё версты три, и, немного успокоившись, Людвиг опять вернулся к своим размышлениям.

В гости к Костюшко давно уже никто не приезжал, да и сам Людвиг гостей не приглашал. В округе его считали обедневшим шляхтичем, и «вельможное панство» не особо стремилось с ним общаться. Только друг молодости Юзеф Сосновский, который занимал при королевском дворе такую важную должность, приглашал по-соседски поохотиться вместе да попить вина, изредка приезжая из Варшавы или из Вильно[1]

в своё поместье. Тогда они вспоминали весёлые времена молодости, судачили о прошедших годах, о красивых паненках, в которых были тайно влюблены, и обсуждали прошлое, настоящее и будущее Великого княжества Литовского и Польши. При этом открыто ругали то короля, то вольнолюбивую и неуправляемую шляхту, которая постоянно находилась с ним в оппозиции.

По всей Речи Посполитой шли непрекращающиеся войны между враждующими партиями, которые создавали конфедерации, стремясь захватить власть и диктовать свои права на сеймах. Магнаты, которые имели большинство голосов на сеймах, преследуя личные интересы, пытались оказывать влияние на короля Августа III и на всю внутреннюю и внешнюю политику страны. Сам же король в своём правлении страной опирался на силу оружия русских гарнизонов, расположенных по всей Речи Посполитой. Фактически территория страны постоянно находилась в огне гражданской войны, которая то временами затихала, то вновь разгоралась с новой силой.

Польша по сути являлась военным государством, и главной реальной силой в ней была армия, в которой служила в основном шляхта. Она-то и определяла в свою пользу отношение к верховной власти. Воспитанная поколениями в духе своей исключительности и независимости, шляхта добилась таких свобод, что вполне законно могла создать конфедерацию и организовать вооружённое восстание против правительства и короля. Для этого достаточно было только объединить вокруг себя недовольных политикой короля, опубликовать свои недовольства и выдвигаемые при этом требования, подписать конфедерационный акт и предъявить его в присутственном месте. И сразу вооружённое восстание получало законность, а конфедерация под командованием своего маршала начинала военные действия против существующей в стране власти.