Ладья-UT

На водительское место в такой ситуации Олег залезать конечно же не стал. Что толку, если автомобилю ехать некуда? – выезд-то заблокирован. В такой ситуации машина – мышеловка, лучше уж остаться на своих двоих, сохранив возможность маневра. Олег скинул с плеча компьютерную сумку, поймав её на лету за ремень, шагнул к багажнику и открыл его, как бы собираясь отправить сумку туда. С пассажирского места машины противника – а что это был именно противник Олег уже практически не сомневался, вылез невысокий парнишка, и неторопливо, однако – как-то напряжённо пошёл в сторону Олега, очень неприятно пряча за спиной правую руку. Он всё так же смотрел в сторону, а вот водитель опустил стекло и демонстративно пялился. Приопустилось стекло и на пассажирском месте позади водителя. Так, значит их всё же больше двух. Олег открыл багажник, бросил туда сумку с ноутбуком, освобождая руку, и, стараясь контролировать боковым зрением приближающегося типа, начал рыться в коробке.

– Dude, is it your car?

Что за дурацкий вопрос? Конечно же это Олегова машина, можно подумать что он открыл чужую, и укладывает туда свои вещи… Однако, вопрос к месту, теперь Олегу не нужно смотреть на приближающегося парня краем глаза, теперь можно повернуть голову и смотреть как следует.

Олег не успел. Рука уже нащупала в коробке рукоятку револьвера, удобную такую, эргономичную рукоятку, обрезиненную для смегчения отдачи мощного патрона, но правильно ухватиться за неё не успела. Мелкий гопник шагах в пятнадцати, не дожидаясь ответа на свой вопрос, уже выдернул из-за спины правую руку, удерживая горизонтально, по-гангстерски, небольшой пистолет.

Время споткнулось, и потекло очень медленно – как патока, как обычно и случается в секунды смертельной опасности. Говорят, люди, рядом с которыми упала граната, успевают увидеть, как заряд разрывает корпус, как змеятся трещины по оболочке, как медленно, словно нехотя отделяются осколки, подпираемые мутными облачками детонирующего тротила. Правда, рассказать потом об этом могут весьма немногие. Гранаты сейчас конечно не было, был чёрный зрачёк ствола. Казалось, Олег сейчас увидит как затвор начинает откатываться назад, и ствол покидает пуля, вращаясь в спиралях уплотнённого воздуха – экая бекмамбетовщина.

«Мелкая Беретта, или Таурус, или что-то совсем дешёвое, в калибре двадцать два, двадцать пять, или тридцать два» – машинально отметил Олег, всё ещё пытаясь вытащить из коробки свой револьвер и повернуть ствол в сторону угрозы – «На такой дистанции если не в голову, то может и с ног не собьёт».

Пистолет в руке шпанёнка резко треснул два раза до того как Олег успел ответить. Олег получил удар в левую руку повыше локтя, и обнаружил себя сидящим в багажнике. Вернее, полу-лежащим, только коробка с «Колоколом», упёршаяся в спину остановила движение назад. Револьвер Олега после ответного выстрела оказался смотрящим в небо – какая же жуткая отдача у этого оружия. Олег скомпенсировал – опустил ствол в сторону поля боя.

Шпанёнок лежал нешевелясь, откинутый попаданием метра на три. Олег был уверен, что правки не требуется – противник неопасен. Экспансивная пуля триста пятьдесят седьмого калибра при попаданиии в тело сплющивается, раскрывается, увеличивая диаметр более чем в два раза, превращая плоть в фарш и осколки костей. Не даром военные такие пули использовать не могут – всякие-там международные конвенции запрещают негуманные боеприпасы. А главное – такая пуля не пробивает тело, и не уносит свои килоджоули дальше – она отдаёт цели всю свою энергию, так что если жизненно-важные органы и не задеты, клиент всё равно надёжно отключен банальной контузией, общим сотресением организма, энергия-то у пули – как у грузовика. Вот и малолетний бандюк лежит как бесформенная кукла, будто с грузовиком столкнувшись, как минимум накаутированный массой пули, помноженной на квадрат скорости. Только кисть руки у него, у шакалёнка, дёргается, что, опять же, ни о чём ни говорит, может – убит, может – ранен. Но в любом случае – в ближайшее время больше воевать не будет.

А вот второй бандит, сидевший на водительском сидении, напротив, зашевелился, ожил. Вытянул в окно грабку с каким-то автоматическим пистолетом, да и шмальнул пару раз в сторону Олега. Олег почти не услышал звука – после грохота Смита-и-Вессона уши были словно проткнуты веретеном, вытянутым из прессованного тонкого, почти ультразвукого писка. Хорошо хоть перед выстрелом автоматически открыл рот, а то ведь так и оглохнуть можно.