Ландскнехт шагает к океану

— Судя по всему, он в окрестностях ада, — вздохнул Гюнтер перекрестившись. — Кстати, до сих пор не познакомились. Я Гюнтер, а эти два достойных отпрыска рода людского и мушкетёрского — Михель и Маркус.

— Весьма рад. Фердинанд Фрунсберг, мастер пушечных и литейных дел, к вашим услугам. — Старик потянул было руку, чтобы приподнять несуществующую шляпу.

— Не из рода ли тех достойных Фрунсбергов[161], столько сделавших для империи?

— Где уж нам, — смущённо-польщённо заулыбался старик. — Они-то из благородных будут, фон-бароны, а мы бюргеры, мастера. Пушки, колокола. В последние годы, правда, только пушки. Колокола никому не потребны, словно люди напрочь забыли Бога.

— Люди, с помощью пушек защищают своего Бога, — сурово перебил его Гюнтер. — Покончим с проклятыми еретиками — дойдут руки и до колоколов. Чтобы приблизить час сей благостный — наводи по злодеям!

— Дай, я испытаю, — неожиданно вырвалось у Михеля.

— Извольте, извольте, — старик ровно наследника своему пушечному делу сыскал.

— Гюнтер, командуй! — Михель сотни раз видел всю процедуру, посему нуждался только в достойном целеуказателе.

— А вон того субчика мне сделай. — Гюнтер также склонился к орудию, указывая направление.

— Ага, вижу. Ишь молодчик — палаш весь в крови. Гюнтер, клинышек подбей совсем легонько[162]. Маркус, где тебя черти носят, хватай за цапфы[163], по горизонтали подвернуть бы надобно. Носится, как очумелый, по полю, и не выцелишь. Гюнтер, у тебя в запасе поспокойней не найдётся?

— Заряжай, не болтай! Наши вроде его придержали.

Старого артиллериста словно подменили. В то время как Гюнтер и Маркус больше суетились, он действовал быстро, чётко, ловко. Мастер словно стряхнул обузу времени — спроворил, подобно юному подмастерью, единственная награда которого — брань да оплеухи.

— Поберегись! — молодцевато гаркнул он, прикладывая фитиль к запальному отверстию.

Гюнтер едва успел сгрести в сторону полоротого Маркуса, расположившегося поглазеть непосредственно за пушкой и, несомненно пострадавшего бы от отката при выстреле.

Михель, наоборот, выбежав вперёд, попытался вскочить на тур, но поскользнулся, да так и уселся в корзину с землёй, где к тому же валялась чья-то оторванная или отрубленная голова. Пробормотав что-то вроде:

— Смотри, не отгрызи там у меня кой-чего, — Михель так и остался сидеть, наблюдая за делом рук своих.

Весь квартет артиллеристов разразился бурей восторга. Михель не мог и мечтать о подобной удаче: бомба угодила прямо в шведа и разорвалась буквально у него в руках.

Михель, конечно, не мог услышать, как храбрый вояка успел пробормотать, прежде чем исчезнуть в пламени и дыме:

— Славный выстрел, чёрт возьми.

Ни Михель, ни прочие не обратили внимания и на то, что пороховым духом и осколками было сброшено с лошадей и искалечено шесть имперских кроатов, полуокруживших на момент выстрела шведа с целью задать ему добрую трёпку.

— Если бы ты, парень, мог видеть, как мы его! — восторженно обратился Михель к голове, на которой сидел. Больше-то не к кому. — Однако ж и жестковата у тебя черепушка. Прям ядро чугунное. Верно, упрямец был, когда был живым. А может, ты из шведов и нарочно решил наставить мне синяков на задницу?

Однако ни побеседовать вволю с невозражающим собеседником, ни порадоваться как следует Михелю не дали. Подняли ор от пушки.

— Михель, Михель! — Гюнтер опять вооружился банником, и тот в его руках буквально трещал и гнулся. — Это не последний, и даже не предпоследний швед на этом поле.

Кончай глумиться над павшим и сюда! Глаза твои для нас сейчас по сотне дукатов за каждый зрак.

Так, значит, Гюнтер и голову разглядел. Когда успевает: и работать, и подсматривать.

— Где она, твоя сотня, — вздохнул Михель, тем не менее покорно оставляя новую игрушку и слезая с тура. Бросив последний взгляд на своё сидение, Михель с изумлением и радостью обнаружил зажатый между зубами мёртвой головы дукат.

— Вот так находка! Да ты, парень, — Михель упорно продолжал обращаться к голове как к живому, — чаю, из благородных будешь. Вернее, был. Извини тут, что я тебе наговорил. Разве ж какой шведский прихвостень смог бы устроить для меня такую королевскую награду? Покойся с миром. Дай я тебя землёй присыплю, что ли.

— Михель, ну где ты там запропал?

Михель оглянулся: Гюнтер, прочистив орудие, взялся уже за шуфлу. Фердинанд и Маркус волокли снаряд и пыжи, причём явно ссорились, попеременно обращаясь друг к дружке с короткими пылкими репликами. Михель, занятый головой, не видел, как Фердинанд, не дождавшись, пока Маркус устанет, подбрасывая шляпу вверх, ловить её, вопя что-то труднопереводимое, попросту прожёг ему тлеющим фитилём штаны, приводя в чувство. Обычная шуточка мушкетёров и артиллеристов. Не осади их свирепо Гюнтер, быть бы старику нещадно битому.

— Заряжайте давайте, я сейчас.

«У меня тут дукат», — Михель, конечно, не добавил.