Лапти

Что теперь? Теперь тяжело завоевать потерянный авторитет. И опять — в который уже раз! — назойливо закопошилась мысль: уехать из Леонидовки. Вспомнил, что секретарь окружкома обещал прислать двадцатипятитысячника. Вспомнил и горько усмехнулся. Прислали… Скребнева.

Но как ни думал о другом, как ни представлял, что, быть может, сейчас уже и все колхозное имущество растаскивается, — из головы не выходила Дарья.

Внезапно охватило непреодолимое желание сейчас же бежать в больницу и во что бы то ни стало увидеть ее. Увидеть и сказать ей какое-то большое-большое слово. Какое это слово, он пока не знал, но оно нашлось бы, стоило только увидеть Дарью.

Он оделся и направился к двери. И чуть не столкнулся с Прасковьей.

— А я к тебе. Пойдем ужинать.

— Не хочу.

Как — не хочу? Весь день ничего не ел.

— Я… я в больницу хочу…

— В больницу?! — уставилась на него Прасковья. — Это ты в больницу собрался? Раздевайся сейчас же! Больница заперта, и никто тебя туда не пустит. Ну-ну, пойдем ужинать.

Народу в столовой было много, люди ели торопливо и спешили попасть в кино, которое помещалось в соседнем зале.

Алексей поужинал и сидел молча, нахмурившись. Сколько Прасковья ни заговаривала с ним, он не отвечал ей. И совсем не слышал, как она ушла наверх.

«Что же сейчас делается там? — думал он. — Что предпринимает Скребнев? И кто он, этот Скребнев? Нет, как только выздоровеет Дарья, уеду с ней в город. В город! К черту деревню… К черту?! — и холодок пробежал по телу. — А два года работы? А «Левин Дол»? Артель? Плотина? Мельница? А бессонные ночи? И все это к черту?!»

«Поживи тут годика два — узнаешь, как трудно работать!»

Чьи это слова? Ах да, Петька… Да-да. Он уперся черными глазами в лицо Алексею. Разговор был на берегу Левина Дола. Петькины слова оправдываются. И стыдно стало Алексею. Он заранее представил, что бегством своим не только разрушит уже налаженную работу, но и взвалит тяжелый груз на чьи-то плечи. На чьи? Конечно, больше на Петькины. И молодые плечи парня согнутся под тяжестью… Ведь Петька растет, ведь он только на дорогу выходит, и в этом помогает ему Алексей. И Петьке еще учиться бы надо, учиться… Он-то, Алексей, учился ведь, а Петька по-прежнему больше на нутро налегает.

«Нет, — встряхнулся Столяров, — нет!»

В комнате, куда он вернулся, горел огонь. За столом сидели два человека. Один — совсем молодой, второй — пожилой, лицом похожий на Сотина. Сначала Алексей подумал, что ошибся комнатой. Повернул назад, но, взглянув на вешалку, увидел свой тулуп.

— Заблудился? — заметив на лице Алексея недоумение, спросил пожилой.

— Как будто здесь никого не было?

— Мы только что приехали.

— Откуда? — спросил Алексей.

Пожилой назвал дальнее село. В свою очередь тоже спросил, откуда Алексей.

— Подожди-ка… — вспомнил пожилой. — Леонидовка. Не та ли, про которую недавно в окружной газете статью пропечатали?

— Она, — покраснел Алексей.

— Вот-вот. Читали мы. То-то смеху было!

— Над чем? — спросил Алексей.

— Здорово сельсовет он прохватил, — усмехнулся пожилой. — Вот подлец!

— Кто?

— А тот, кто писал. Ведь это он, сам Скребнев.

Алексей, не выдавая волнения, подошел к столу.

— Вы что же, знаете… Скребнева?

— А он у вас там уполномоченным?

— Да… уполномоченным…

— Как же не знать, ежели он наш односельчанин! Это он статью грохнул.

— Почему так думаете?

— И думать нечего. Не впервой ему.

— Говорят, Скребнев, — славный малый, — схитрил Алексей, чтобы выведать.

Мужики захохотали:

— Ты этого человека видел?

— Как же, приходилось.

— То-то, приходилось. А мы вплотную работали с ним.

— Он, кажется, член партии…

— Чирей на партии…

— Скребнев, Скребнев… — тихо произнес Алексей и потер лоб. — Что-то о нем я слышал от наших мужиков. Интересно, если бы вы рассказали, кто он.