Лароуз

Завидев Эммалайн, он остановил экскаватор и вылез из кабины. Она привыкла видеть отца Трэвиса в рясе, которую он носил большую часть времени, потому что чувствовал себя в ней удобно. Он мог надевать ее даже поверх футболки и рабочих брюк. Старикам нравилось видеть его в таком облачении, а после «Матрицы»[26] это понравилось и молодым. Но сейчас на нем были старые джинсы, клетчатая фланелевая рубашка и коричневая парусиновая куртка.

Эммалайн удивленно улыбнулась ему.

Священник огляделся по сторонам, проверяя, не видит ли их кто-нибудь. Именно то, что он не забыл это проконтролировать, подумал он позже, и выдало его с головой. В течение многих дней его сердце и мысли существовали раздельно, пока он не обратил внимания, как посмотрел через плечо Эммалайн, чтобы убедиться, что никто не видит.

Они засунули руки в карманы и пошли по оздоровительной тропе[27], которую он прокладывал в лесу. Они миновали пару снарядов, прежде чем она смогла что-нибудь сказать.

— Я не хотела отдавать им Лароуза, — пожаловалась она.

— Тогда почему вы это сделали?

День был ясный, и солнечные блики играли на зеленой воде озера — цветом оно напоминало глаза Эммалайн.

— Казалось, это был единственный выход, — объяснила она. — В конце концов, она же моя сестра. Я думала, нам позволят видеться, вместе проводить время. Но этого не случилось. Поэтому я хочу, чтобы он вернулся. Я только что его видела. Он может подумать, что я его не люблю.

Отец Трэвис по-прежнему удивлялся их поступку. Он вспоминал об их визите, состоявшемся вскоре после того, как Ландро освободили, — они тогда явно хотели сказать ему что-то. Он слышал об усыновлениях подобного рода в былые времена, когда болезни или убийства выкашивали некоторые семьи, обходя стороной другие. Это была старая форма восстановления справедливости. Эта история казалась ему необычной, а такие истории ему нравились. Одна из них сделала его священником, а то, что он до сих пор им оставался, тоже являлось своего рода историей. По вечерам, между просмотром боевиков, отец Трэвис любил разбираться в Новом Завете.

Мария отдала своего ребенка миру, едва не произнес он вслух, глядя на Эммалайн, одетую в голубую парку[28], на капюшоне которой отсутствовала опушка, и потому он венчал ее голову так, что священнику вспомнились изображения Пресвятой Девы. Ее волосы, расчесанные на прямой пробор, струились под тканью, подобно двум гладким крыльям.

— Вы пытались сделать доброе дело, — проговорил отец Трэвис. — Лароуз поймет это. Он вернется к вам.

Эммалайн внимательно посмотрела на него.

— Вы уверены?

— Уверен, — отозвался он, а потом не сумел с собой справиться. — Ни жизнь, ни ангелы, ни начала, ни силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не сможет разлучить вас[29].

Эммалайн посмотрела на него, будто он сошел с ума.

— Это цитата из Библии.

Он посмотрел под ноги, на дорожку. Цитировать «Послание к римлянам», как напыщенный осел…

— Лароуз — ребенок, — сказала она, и ее голодные глаза затуманились. — Дети забывают тебя, если ты не находишься с ними каждый день.

Никто тебя не сможет забыть, подумал отец Трэвис. Бездумно высказанная мысль расстроила его, и он заставил себя постараться говорить разумно.

— Послушайте, вы можете получить Лароуза в любое время. Просто скажите, что хотите его вернуть. Питер и Нола должны послушать. А если нет, можно пойти в социальную службу. Ребенок должен быть с матерью.

— Социальная служба, — протянула она. — Гм. Вы когда-нибудь слышали о законе «омерты»[30]?

Отец Трэвис неожиданно рассмеялся.

— А кроме того, я и есть социальная служба. Кризисная школа — это она и есть. Выходит, мне придется пойти к самой себе.

— Что в этом плохого? — спросил отец Трэвис.

Когда он это произнес, она покачала головой и отвела глаза.

— Вы хотите сказать, я не ожидала последствий? Не знала, как это будет сложно? Думаете, я не могу понять, почему мне невмоготу, когда за тем, что мы сделали, стоят история, традиции и все остальное?

Она коснулась лица, как будто желая с него что-то стереть.

— Да, я была в разладе с собой. А кроме того, есть Нола. Она, кажется, все время злится на Мэгги. Что, если она станет обходиться с Лароузом так же?

Отец Трэвис молчал. Из исповедей он знал о вспыльчивости Нолы.

Когда они шли обратно к машине Эммалайн, какое-то необычное чувство помешало ему произнести дежурную сентенцию, чтобы завершить разговор. Он ничего не стал говорить, боясь нарушить ту откровенность, с которой она с ним общалась. Эммалайн села в машину. Затем она откинула капюшон, опустила стекло и посмотрела прямо в лицо священнику. Тоска матери по сыну была настолько очевидной, что отец Трэвис ощутил в душе ее отголосок. Он закрыл глаза.

Когда он это сделал, Эммалайн увидела в нем обыкновенного человека с обветренным лицом и потрескавшимися губами.