Ласковый ветер Босфора

Катя от неожиданности отшатнулась, шарахнулась в сторону и застыла, расширенными глазами глядя на того, кто предстал перед ней в дверном проеме. Это был Андреас Адамиди – без рубашки, в одних лишь голубых джинсах с расстегнутой верхней пуговицей. Волосы его были встрепаны, припухшие губы изгибались в довольной ухмылке, по обнаженной рельефной груди медленно ползла капелька пота. В кошачьих бирюзовых глазах плескалась томная пьяная радость. И, как нарочно, словно судьба специально издевалась над ней, он сейчас казался еще более красивым, чем там, в театре. Прекрасный юноша, изнеженный и порочный, злой и очаровательный, неотразимый в своем простодушном торжестве, с которым он сейчас мерил Катю взглядом.

– Эртан-син, это не суши! – промурлыкал он, оглядываясь через плечо. – Слышишь меня, капитан Дрейк? – повторил он, назвав Эртана по той его роли в «Отчаянных». – Это очередная твоя трепетная поклонница пришла посмотреть на свой идеал в домашней обстановке.

В затуманенных глазах его блеснули злобные искорки, и Катя поняла, что прекрасный грек, конечно, узнал ее. Не мог не узнать. Он ведь видел ее на сцене и после, в коридорах концертного зала. А значит, говорила в нем сейчас вся та же едкая ревность, что и ей разбередила душу этой ночью.

Однако же от этого осознания было вовсе не легче. Она почему-то никак не предполагала, что Адамиди все еще может быть с Эртаном, и теперь… Что же она теперь должна была делать, как себя повести? Выставить его за дверь? Но на каких основаниях.

– Ну что же вы застеснялись, заходите. Мы гостям всегда рады, – продолжил тем временем Андреас и, больше не обращая на Катю внимания, побрел куда-то в глубь квартиры.

В голове мутилось, грудную клетку стиснуло болезненным спазмом. И все же Катя двинулась за ним, все еще решительно настроенная прояснить ситуацию, дать Эртану понять, что она не отвернулась от него и не отвернется, несмотря ни на что.

В квартире царил страшный бардак. Катя споткнулась о валявшуюся на полу пустую бутылку, которая, звякнув, откатилась в угол. В воздухе плавал сладковатый гашишный дым. Краем глаза Катя увидела дверной проем, ведущий в спальню с растерзанной постелью, с валявшимися на полу сброшенными впопыхах предметами одежды. Но Андреас прошел не туда, а в гостиную, где на низком обтянутом кожей диване сидел, бессильно откинув голову на спинку, Эртан.

Всклокоченный, бледный до синевы, в распахнутой на груди рубашке, он сейчас больше, чем когда-либо, походил на сорванный, начинающий увядать цветок. Кате показалось, что за эти несколько часов он исхудал до болезненного состояния – щеки запали, нос заострился, под измученными, затянутыми какой-то чумной поволокой глазами залегли черные круги. Он тоже явно был пьян до почти невменяемого состояния. Наверное, и не только пьян, если судить по разбросанным по низкому стеклянному столику крошкам гашиша и обрывкам папиросной бумаги. Услышав Катины шаги, он резко выпрямился, нетвердо качнувшись от быстрого движения. Между остро выступавших ключиц мелькнула золотая подковка на цепочке – та, которую преподнес ему сегодня вечером Андреас. Эртан поглядел на Катю и улыбнулся. Улыбка вышла растерянная, беззащитная и такая жалкая, что у нее больно захолонуло сердце. Вот так же он улыбался ей в тот день, когда она вызверилась на него из-за того, что он никак не мог выйти на нужный такт. Покорно, сломленно, не пытаясь оправдаться.

– Ты приехала… – пробормотал он и вдруг принялся как-то суетливо оглядываться по сторонам. – Зачем? Зачем ты приехала?

– Вот и мне интересно! – вставил Андреас. – Признавайся, паскудник, вскружил бедной женщине голову? Наобещал с три короба? И не жалко тебе этих несчастных?

– Это не то… – слабо попытался возразить Эртан, – тут другое… Это Кати… – но тут же обессиленно уронил голову на руки.

– Ну конечно, другое, – фыркнул Андреас. – Ваша режиссерша оказалась настолько талантлива, что внезапно обратила тебя в натурала. Себе хоть не ври! – проговорив все это беззлобно, лишь с едкой насмешкой, Андреас игриво толкнул Эртана рукой в плечо и, не дождавшись реакции, обернулся к Кате: – Выпить хотите? Давайте я за вами поухаживаю, раз хозяин дома не в состоянии. Ну вы должны его простить. Он очень, очень устал. Выложился по полной, – он кивнул в сторону спальни и нахально ухмыльнулся.

Кате казалось, что ее занесло в кошмарный сон, в какую-то дикую фантасмагорию, словно сошедшую с полотен Босха. Дело было уже даже не в ревности, хоть и она никуда не делась, продолжала ядом сочиться по венам. Главным же было то, что Эртан – вот такой, каким был сейчас, казался ей совершенно незнакомым человеком. Чужим, отстраненным, будто бы даже и не узнающим ее и лишь жадно следившим глазами за Андреасом.