Ласточка

– Извините… мерещится… – пробормотал Игорь, махнул рукой и вернулся к машине. – Поехали! В аэропорт…

* * *

Ника сидела на траве, подстелив свою легкую куртку, и старалась не думать ни о чем, просто смотреть по сторонам, впитывая эту красоту. Красота спасет мир… Хотелось бы в это верить. Красота как гармония, красота как высшее совершенство, существующее независимо от нас, от нашей неправильной и суетной жизни. Как не хочется сейчас думать о своей собственной жизни. Ведь так иногда можно – не думать ни о прошлом, где постоянно спотыкаешься об один и тот же день, ни о будущем, где всё вообще непонятно – непонятно, кому теперь верить, даже непонятно, как ехать домой. Не мог Антон сразу поверить, что она взяла какие-то деньги, била кого-то. Вот ей бы сказали, что Антон украл деньги и избил человека, слабее его, она бы только плечами пожала и сказала – что за ерунда, не может быть такого, не верю.

Она не вернется домой, нет. Куда поедет? Если можно было бы приехать в какой-то незнакомый город и начать там жить заново, никого не зная. С нуля. Не имея такой боли в прошлом, как у нее сейчас. Не имея за спиной разочарования, предательства… Но так ведь нельзя. Как вообще ей дальше жить – непонятно. Когда ее предали все. Все, без исключения. Мать, отец, друзья, старые и новые, Игорь… Ну и что с того, что она знает его лишь два дня. Можно два года ходить бок о бок и быть совершенно равнодушным. А можно за пару часа понять, что перед тобой – твой человек. Как было с ее родителями. Встретились и больше уже не расставались.

За эти два дня с ней произошло столько событий, столько встрясок, все изменилось, абсолютно все.

Ника снова включила телефон. Тут же на дисплее высветилось: «Папа». Ника молча нажала «ответить».

– Послушай, так больше не делай… – резко заговорил Антон. Мягкий, добрый человек, он не умеет сердиться. Но если его разозлить, отец может стать очень неприятным.

– Как?

– Что – как? – раздраженно переспросил Антон. – Что – как?! Ты где сейчас? Не имеешь права…

Ника нажала отбой. Не надо с ней так разговаривать. Она вообще ни в чем не виновата. Если отец этого не понимает, она не собирается ему объяснять. Есть презумпция невиновности? Есть. Она как раз в мае отвечала в школе эту тему на зачете по праву. Так что же ее заставляют оправдываться в несусветных грехах? Пусть Даша докажет сначала, что Ника в чем-то виновата. Но в жизни всё наоборот. Никто не просит доказательств. С удовольствием слушают гадости и верят. Все верят. Ника выключила телефон и засунула его на самое дно рюкзака. Не хочет нормально разговаривать – ему же хуже. Да, у нее хороший характер, и она привыкла думать о других – почему человек кричит, почему раздражается, чего хочет – другой человек. Но у всего есть предел. И она тоже человек. Сейчас ей плохо и одиноко. И некуда пойти. Домой она идти не хочет. Она не может себе представить, что Антон сядет напротив нее и начнет задавать ей странные вопросы, на которые нет ответа, потому что Даша все придумала от начала и конца. Вот пусть Дашу и допрашивает.

Ника посидела еще немного и пошла дальше. Рюкзак мешал идти быстро, но машины пока не останавливались, да и Нике хотелось прогуляться, вечер был необыкновенно красивым. До самолета оставалось четыре часа, Ника слишком рано ушла из лагеря из-за скандала.

Иногда нужно побыть наедине с собой. Стремишься рассказать кому-то о своих проблемах, сомнениях, поделиться, толкаешься к другому человеку, в его душу, а собственная душа требует порой монолога. Хотя это так трудно – разговаривать с собой. И ведь это уже не монолог…

Даже лучше, что Танька ей сейчас не ответила. Что бы могла сказать лучшая подружка? «Забудь! Забей!»?

Единственный человек, который мог бы сейчас ее понять, – это мать. Та Анна, которой больше нет, которая как будто умерла вместе с Артемом, в тот апрельский день. Он когда-то станет далеким, а пока – вот он, этот день, рядом, словно вчера. Идут дни, недели, месяцы, минуло два года, и все, что происходит и отходит в прошлое, – оно дальше, чем тот день, когда Ника отвела Артема на тренировку и ушла.

Ника попыталась представить себе, что сказала бы та, прежняя мать. Анна легко решала все проблемы, умела находить разумный и мирный способ, а если нужно, то могла и повоевать. Но лишь в крайнем случае. Перед глазами Ники встало лицо матери. Ведь Анна на самом деле не умерла. Она жива. Только ей плохо, и она запирается от мира. Ей вот так же одиноко, как сейчас Нике, она не могла найти себе места, не могла существовать среди смеющихся, живущих как прежде людей и поэтому ушла. Она заперлась, и ей не стало лучше, иначе бы она не ушла от них с Антоном, когда они к ней приезжали.