Ласточка

От этих мыслей Ника даже быстрее пошла. Матери так же плохо, как ей сейчас. Или в десять раз хуже. Или в сто. Анне плохо в своем беспроглядном, черном горе. И они махнули на нее рукой. Сказали – ну страдаешь и страдай. А мы будем жить дальше. Если бы сейчас она встретила мать, и Анна опять не захотела бы слушать Нику, если бы той были неинтересны ее проблемы, Ника просто сказала бы ей, что она ее любит, что она понимает, как Анне плохо и тяжело. И может быть, той бы стало немного легче? Как сейчас было бы Нике, если бы кто-то родной сказал: «Да, я тебя понимаю, я – за тебя». Ника вспомнила, как в прошлый раз Анна развернулась и ушла. Ну и что. Она ушла не потому, что ей было хорошо. А потому, что боль не давала нормально разговаривать, жить, смотреть на живую и улыбающуюся Нику. Ника надо было попросить прощения – может быть, Анне это было нужно? Ника с Антоном даже не постарались тогда понять, что держит мать в монастыре, как она там живет. А ведь кто-то должен ее понять. Тогда, съездив к матери с Антоном, Ника постаралась как можно быстрее все это забыть. Мать, в черном глухом платье, черном платке, с иссушенным, исстрадавшимся лицом, потухшими глазами – это тяжело было вспоминать. Ника видела вокруг монахинь – они были совсем другие. Точнее, они были разные, и среди них были и веселые, и даже лукавые. Но Анна была похожа на свою тень. И они с Антоном убежали от нее как можно быстрее. Как поскорее хочется выйти с кладбища, когда уже постоял у могилы родных и идешь к выходу по рядам. Идешь, а могилы все не кончаются – даты, лица, высохшие цветы… И ноги сами идут быстрее и быстрее, к калитке, чтобы вырваться к живым.

Ника увидела, что сзади едет автобус, на котором написано «Аэропорт». Водитель затормозил, заметив девушку с большим рюкзаком, стоящую у обочины. В автобусе было так же много народу, как и в первом, но не так душно. Сзади ехала компания уличных музыкантов – Ника видела таких в поселке. В пестрых шапочках, с заплетенными косичками – и девушки, и парни. Потом, присмотревшись, Ника поняла, что девушка среди них была всего одна. Остальные были лишь похожи на девушек – прическами, пестрой одеждой, множеством украшений – серьгами, бусами, кольцами. Похожи на нарядных девушек или на туземцев. Ребята завели какую-то песню, не допели ее до конца, стали смеяться, завели другую, потом еще и еще. Пели они на английском, поэтому казалось, что это одна и та же песня, без начала и конца, без определенной мелодии. Ника прислушалась. Слова они придумывали сами, похожие на английские, но совершенно бессмысленные. Один среди них был явно солист, другие, вероятно, играли на каких-то музыкальных инструментах, спрятанных сейчас в больших обшарпанных рюкзаках. Маленький, заросший плотной рыжеватой бородой до самых глаз солист, в кепке, на которую был надет еще и капюшончик от черной футболки с ярким, переливающимся всеми цветами радуги черепом, пел английские слоги, распевая их как удобно. И у того, кто не знает английский, складывалось впечатление, что это какие-то слова.

Ника вспомнила, как иногда родители пели. У обоих отличный слух, и они могли петь любую песню на два голоса, тут же меняясь голосами, переглядываясь, сливаясь где-то в унисон, потом снова расходясь, слушая друг друга. Ника так не умела, родители учить не пытались, потому что сами делали это интуитивно. Так же мог петь и Артем – совершенно маленький, не зная толком слов, он четко пел не только основную мелодию, но и мог подстроить второй голос, пониже, как музыкальный инструмент, который звучит сопровождением.

В аэропорту Ника убедилась, что приехала даже заранее, ее рейс еще не объявляли на регистрацию. Она решила экономить деньги – неизвестно, какие будут расходы, ведь она не поедет домой, и не стала покупать дорогую воду в автомате, хотя очень хотелось пить, решила подождать до самолета и попить там. Ника села в сторонку, держа коленками рюкзак, после инцидента в автобусе она поняла, что надо быть осторожней. Девушка достала книжку, которую брала с собой. Пьесы Чехова. Нет ни одного счастливого героя, а ощущение необыкновенно светлое. Ника хотела перечитать все, не только то, что задали по программе. Антон советовал не читать – смотреть спектакли, походить в театры или найти записи старых постановок. Ника попробовала посмотреть и не стала. Ей хотелось слышать голос Чехова, с его собственной интонацией, и лишь читая, она слышала ее.

Ника оторвалась на секунду от книги, чтобы посмотреть на табло, и замерла. В нескольких шагах от нее стоял Игорь и тоже смотрел на табло. От Ники его заслонял мужчина с таким животом, который, наверно, невероятно трудно носить по земле. Большой круглый живот, обтянутый светло-зеленой яркой футболкой, вырос на совершенно обычном теле вполне сухопарого мужчины.