Ласточка

Та бежала с завидной скоростью. Вряд ли когда-то крупная, дебеловатая Оля занималась спортом. Она, конечно, училась в школе, девять классов как-то окончила, но даже ходила неловко, боком, припадая на совершенно здоровую ногу, просто по складу характера – неуверенно, стесняясь саму себя. А тут – понеслась, как упитанная молодая лань.

Анна, глубоко дыша, прибавила бегу. Давно она на самом деле не бегала. Не отжималась, не делала зарядку, не плавала – озеро прекрасное, чистое, но монахини не разоблачаются, не плавают поэтому. Или не поэтому. Прошлым летом кто-то из молодых насельниц пробовал баловаться, выбегали купаться без благословения, утром, в предрассветных сумерках, но игуменья с благочинной так отругали всех – и кто плавал, и кто только знал, да не сказал, и даже тех, кто и не знал об этом, что и думать об озере забыли. Пустое.

Анна взглянула на ровную гладь озера. По краю берега уже расцвели высокими темно-розовыми соцветиями метелки очень красивого сорняка, который растет здесь всюду. Похож на люпины – яркий, живучий дачный цветок, энергично размножающийся, цветущий два раза в лето, только если вовремя не сорвать поблекшие соцветия, они становятся черными и торчат, словно обугленные… Ника всегда их ловко и быстро собирала, это была ее негласная обязанность… «Горяшки!» – кричал Артем, Ника смеялась и метеором неслась по саду, сметая черные головы люпинам, росшим в дальнем углу и по краю забора… Анна тряхнула головой. Да что такое? Картины ее сада поплыли у нее в голове. У нее здесь есть огромный сад. Она может выполнять в нем послушания с раннего утра до ночи. Правда, не факт, что у нее будет именно такое послушание. Пока она обязана занимать и приобщать к церкви Виталика. А она не выполняет своего послушания, нарушает первый и главный закон. Нельзя отказываться от послушания. Все, иначе ты не монахиня, не послушница. И выгнать могут.

Зачем она бежит за Ольгой? Анна встала на мгновение, перевела дух. Она увидела, что Оля тоже остановилась, опять стала оглядываться. Анна знала, что та видит плохо, очков не носит, так ей удобнее – весь мир расплывается вокруг, лица добрее, приятнее, выражения глаз не видно, проще забиться в свой уголок и там сидеть, не желая встречи ни с чем и ни с кем, тревожащим душу и тело.

Оля стала вглядываться. Всплеснула руками. Неожиданно пошла навстречу Анне, потом с трудом побежала – устала с непривычки, никогда не бегала.

Анна не шла той навстречу, стояла посреди широкой тропинки. Стена монастыря уже закончилась, с обеих сторон прохожей дороги было озеро – главная его часть и вторая, похожая на огромную живописную запруду, под обеим сторонам дороги росли высокие деревья, низко летали птицы, хотя туч, обещающих дождь, пока не было. Но птицы никогда так низко и нервно зря не летают.

– Аня! Аня… – Оля, добежав до нее, не рассчитала, врезалась в Анну, обняла ее, потная, большая, раскрасневшаяся, повисла на ней всей своей тяжестью, неровно дыша. – Аня, Аня…

Она больше не знала, что сказать, просто крепко обнимала Анну и начала плакать. Анна попыталась отстраниться, да не смогла, девушка все сжимала ее, как будто надеясь, что вот Анна сейчас ей что-то такое скажет, что путь ее будет легким, ясным, что на душе станет хорошо.

– Ну что ты, глупая… Куда ты бежишь? – заговорила Анна против своей воли. Ее воля – запереться в келье, выходить на два часа в сад и чтобы ее не трогали. Но так не получается. Не может она смотреть на эту большую, беспомощную, несчастную девушку, которая сейчас плакала навзрыд, как ребенок. А вдруг так плачет Ника? Мысль, промелькнувшая у Анны, заставила ее вздрогнуть. Ника? Плачет? Ника вообще никогда не плачет, как сама Анна. Ника очень на нее похожа. Да что такое? Невозможно было остановить собственные невольные мысли, которые с быстротой, невозможной для сознательного размышления, вспыхивали у нее в голове. Анна даже инстинктивно отмахнулась, как будто от чего-то постороннего.

Оля не так поняла ее движение, на секунду прекратила плакать, отстранилась.

– Я поеду, я поеду… – стала повторять она.

– Куда ты поедешь? Зачем? На чем? – Анна взяла ее за руку выше локтя.

– Поймаю машину… Я знаю, так можно… Мы с мамкой ловили машину…

– Вспомнила! У тебя деньги есть на машину?

Оля непонимающе смотрела на нее.

– Ну что ты в самом деле, как ребенок! У тебя же голова есть!

– Доберусь… Добрые люди кругом…

– Да уж конечно, добрые… Не выдумывай ерунды. В крайнем случае… – Анна замолчала, не решив пока, стоит ли помогать Оле. Деньги у Анны были, немного, те, с которыми она приехала.

– Бог поможет… – Оля опять стала плакать. – Поможет… Он меня любит… Он меня в монастырь привел, он меня с Дионисием познакомил…

Анна вздохнула.

– А как его звали до пострига? Он, кстати, принял монашество?

– В конце лета должен…

– Еще нет? А что имя-то такое, немирское, если пострига еще не было? Сам придумал, что ли? Денис, наверное…

Оля пожала плечами.

– Не знаю… Он хороший… Красивое имя… Дионисий… – Оля любовно выговорила имя.