Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

«А затем от моего прежде приподнятого настроения не осталось и следа. Мне начали сниться самые что ни на есть отвратительные кошмары, населенные существами, которых я прозвал “ночными мверзями” – сам придумал это слово. Проснувшись, я частенько их рисовал (возможно, на мое воображение повлияли иллюстрации Доре из “Потерянного рая”, на эту книгу я однажды наткнулся в гостиной в восточном крыле). Во сне существа кружили меня с такой скоростью, что становилось дурно, и при этом толкали меня своими мерзкими трезубцами. Прошло уже целых пятнадцать лет – или даже больше, – с тех пор как я последний раз видел “ночного мверзя”, но когда меня одолевает дремота или мысли уносятся к детским воспоминаниям, я по-прежнему ощущаю некий страх… и инстинктивно стараюсь проснуться. В 96-м каждую ночь я молился лишь о том, чтобы не заснуть и не встретиться с “ночными мверзями”!»[149]

Вот так и начался путь Лавкрафта в качестве одного из величайших фантазеров или, если быть точнее, выдумщика кошмаров в истории литературы. Лишь спустя десять лет с момента написания этого письма и целых тридцать лет после увиденных им кошмаров Лавкрафт упомянет «ночных мверзей» в своем произведении, но уже становится ясно, что в его детских фантазиях содержалось множество идей и образов, ставших основой для его работ: космический контекст, крайне необычная сущность злобных созданий (в одном из поздних писем он описывает их так: «тощие кожистые существа черного цвета без лиц, зато с оголенными шипастыми хвостами и крыльями, как у летучих мышей»[150]

), которые заметно отличались от привычных демонов, вампиров и призраков, а также беспомощность главного героя и жертвы, столкнувшегося с силами куда более могущественными по сравнению с ним. Конечно, на развитие теории и практики «странной прозы» у Лавкрафта уйдет немало времени, но с учетом того, какие сны он видел в детстве – а в последний год жизни он признался, что кошмары продолжали его мучить, «хотя самые ужасные из них не сравнятся с 1896-м»[151]

, – Лавкрафту, похоже, было суждено стать писателем в жанре ужасов.

Однако родные Лавкрафта, и особенно мать, сильно переживали за его физическое и психическое здоровье, когда начались эти кошмары, и мальчик частенько пребывал в подавленном состоянии. Позже Лавкрафт не раз упоминает о поездке на запад Род-Айленда, состоявшейся в 1896 г., но не говорит, какова была ее цель. Нетрудно догадаться, что путешествие по родным местам предков семьи отчасти стало попыткой избавить Говарда от кошмаров и поправить его здоровье. Опять же, возможно, и всей семье: скорбящему вдовцу Уипплу и Лилли, Сьюзи и Энни, дочерям Роби, – тоже нужно было развеяться. (Они не собирались хоронить Роби в Фостере: она упокоилась на семейном участке Филлипсов на кладбище Суон-Пойнт.)

Лавкрафт рассказывает о посещении фермы Джеймса Уитона Филлипса (1830–1901), старшего брата Уиппла, на Джонсон-роуд в Фостере, где он провел две недели[152]. Не совсем понятно, кто именно ездил туда вместе с Лавкрафтом, но наверняка там была его мать и, вероятно, обе тетушки. Старинный дом, расположившийся у подножия холма близ луга, прорезанного извилистым ручейком, не мог не порадовать Лавкрафта, любителя сельских просторов и вековых строений, однако самое большое впечатление на него оказало другое событие, связанное с его, вероятно, первой основательной победой над личным врагом по имени Время: