Лазарев. И Антарктида, и Наварин

Внешняя безмятежность и устоявшаяся покойность жизни Севастополя не раз тревожили его, а теперь это чувство обострилось вдвойне. Сегодня он один отвечал за Черноморье, сердцем которого был Севастополь. Сердце билось размеренно, набирая силу, но оставалось обнаженным и совершенно беззащитным со стороны суши.

Осенью на флот приехал Меншиков. Начал с Николаева. Обошел верфи, все сооружения Адмиралтейства на берегу. Поглаживая усы, довольно ухмылялся. Удивился новым постройкам — крытым эллингам, мастерским с новыми механизмами и машинами. В Севастополе впечатляла срытая наполовину гора под адмиралтейство, набережная, заканчивалась постройка сухих доков. Проглядывали контуры крепостных каменных бастионов по берегам бухты — Константиновской, Михайловской — закладывались новые.

Лазарев воспользовался моментом:

— Ваша светлость, извольте видеть, бухты укреплены будут надежно батареями против кораблей неприятельских. Однако Севастополь еще не крепость. Со стороны суши военный порт открыт совершенно. Ежели, не дай Бог, десант нагрянет.

— Знаю, знаю, — недовольно шевелил усами Меншиков. — Во-первых, на Севастополь и так денег уйма расходуется, а кроме того, все это домыслы! Какие могут быть десанты в Крыму?

Три дня Меншиков провел на эскадре. Лазарев впервые видел его на корабле, тем более в море. Высокая выучка моряков поразила князя: «Видел их в море, — рапортовал он Николаю I, — и сказать должен, что исправность, чистота и доведение в морском деле сей эскадры превзошли мои ожидания, в особенности блестящее состояние, в коем находится корабль «Двенадцать апостолов» (капитан 1-го ранга Корнилов), чистотой вооружения, превосходной отделкой всех подробностей, быстротой команды в пушечном учении и в корабельных работах».

По иронии судьбы десять лет спустя трусливый князь затопит этот прекрасный корабль у входа в бухту, не дав ему возможности сделать хотя бы один выстрел по неприятелю.

Все-таки Лазарев уломал князя, добился денег на строительство Морского собрания и училища матросских дочерей.

Осенью за отличия Лазарева произвели в адмиралы.

Спустя год флоту производил смотр Николай I. Так же, как и Меншиков, остался доволен всем в Николаеве. В Севастополе у входа в бухту ощетинился сотней орудийных стволов трехъярусный Константиновский равелин, высились стены у входа в Южную бухту такого же трехъярусного сооружения Николаевского бастиона. Впечатляла изящная Морская библиотека, ажурная колоннада Графской пристани. На Мичманском бульваре наконец-то открыли памятник командиру «Меркурия» с лаконичной надписью — «Казарскому», с другой стороны — «Потомству в пример».

— Все это превосходно, посмотрим тебя в море, — ухмыльнулся Николай I.

У Лазарева на душе повеселело, и он без обиняков спросил о наболевшем:

— Ваше величество, за море я отвечаю сполна головою, а сухой путь для неприятеля к Севастополю таки открыт.

Николай ответил, не размышляя:

— Чего ты побаиваешься? Турки в Крым не посмеют сунуться, англичане сами не рискнут, а больше некому. Меншиков такого же мнения. Нессельроде расклад сил тонко чувствует.

— На Бога надейся, а сам не плошай, ваше величество…

На рейде Николай I дотошно осмотрел «Двенадцать апостолов», не забыл, как его расхваливал Меншиков. После доклада Корнилова прошлись по всей верхней палубе. Николай, постояв немного на баке, вдруг повернулся к Корнилову:

— Командир, ударь тревогу!

Не прошло минуты, как ударили дробь барабаны, запели горны.

Без единого звука разбегались по вантам матросы, взлетали флажные семафоры, боцман вполголоса отдавал короткие команды, строились абордажные партии. Царь сразу же спустился в батарейные палубы. Прошел по всему верхнему деку с носа до кормы добрую сотню шагов. В полной тишине канониры хватали канаты, откатывали пушки, банили стволы, открывали порты, подносили боеприпасы.

На самом нижнем, третьем деке расположились плутонги новых шестидесятивосьмифунтовых бомбических пушек. Благодаря лазаревским новинкам канониры играючи, в считанные минуты откатывали, заряжали и наводили тяжелые орудия.

Тишину прервал царь:

— Пожалуй, этот корабль порядком отделает любого противника, кто бы он ни был!

Ночью эскадра вышла в море, а на следующий день на военном пароходе «Громоносец» взвился царский штандарт. Чистота и порядок импонировали Николаю, где-то мелькала фуражка Айвазовского, успевал делать наброски…

Набирая скорость, пароход подходил к Херсонесу.

— Ваше величество, — опять не отставал Лазарев, — наши пароходы недурны, но начинают уступать иноземным по скорости. Надобно строить корабли с архимедовым винтом.

— Что-то я не слыхал о таких, ты мне потом расскажи подробно. К тому же сейчас все равно бесполезно, казна пуста.

Вдали показались паруса. Эскадра двигалась навстречу двумя кильватерными колоннами.