Лазарев

Мы не станем описывать подробностей праздника на «Азове», приведем лишь выдержку из дневника очевидца этого события. «Никогда не забуду я этой сцены, - пишет он. - Укрепления, вершины домов и куполы церквей в Валетте были усеяны зрителями в праздничном платье. Вдруг реи всех судов российской эскадры покрылись людьми. Георгиевский флаг начал извивать складки шелковой ткани своей над кормою «Азова». Пятьсот пушечных выстрелов раздирали воздух громом великолепного салюта, корпуса кораблей и вскорости самые реи потонули в облаках белого дыма: люди, бывшие на реях, казались висящими в облаках. Тысячи раз эхо повторяло раскаты пушечного грома. Батареи Мальты вместе с пушками английских военных судов заплатили, в свою очередь, долг почтения. Весь народ был в высшей степени восторга; махание платками, радостные крики тысяч придали еще более торжества этому празднеству… Если ко всему этому добавить «победную музыку» судовых оркестров, мы полностью восстановим картину общего веселья и подъема, которые царили в памятный день 23 марта 1828 года на рейде Ла-Валетты».

Таковы взволнованные строки неизвестного автора, написанные под живым впечатлением всего виденного. Таково было настроение, охватившее не только жителей острова, но и самые широкие круги Западной Европы после Наваринской победы.

Тысячи, миллионы людей восприняли победу на Балканах как призыв к справедливости и гуманному отношению к людям вообще. Они отдали свои симпатии боровшимся за свою национальную независимость грекам и их освободителям, и все были убеждены, что русские доведут дело до конца. Праздник на Мальте явился удобным моментом, чтобы выразить русским морякам, и прежде всего награжденному чином контр-адмирала Лазареву, свои симпатии.

Наваринской сражение стало важным шагом к окончательному освобождению Греции от турецкого ига. Имя адмирала Лазарева после Наварина приобрело мировую славу, правительства Англии и Франции наградили его высшими орденами. Адмирал Кодрингтон назвал Лазарева крупнейшим моряком эпохи. Сама же битва в зарубежной печати расценивалась как одна из наиболее ожесточенных в мировой истории, и исход ее определялся как торжество русского военно-морского искусства.

Греки считали, что наступил поворотный этап в их истории. День победы при Наварине совпал с днем победы их далеких предков при Саламине над персами в 480 году до нашей эры. Суеверные греки видели в этом совпадении дат счастливое для своей судьбы предзнаменование.

Но увы! Восторги недолго продолжались. Вскоре союзные державы выявили свое подлинное лицо. В Вене, например, о битве отзывались как о коварном избиении ни в чем не повинных турок. Английский король Георг IV в тронной речи в январе 1828 года назвал Наваринский бой «несовременным и злополучным событием» 1.

В русских правительственных кругах тоже нашлись люди, осуждавшие блестящую победу под Наварином. В Петербурге славный день победы ничем не был отмечен: ни, как обычно, пушечным салютом с верков Петропавловской крепости, ни молебствиями, ни торжественными приемами. Напуганный разгромом турецкого флота без объявления султану войны, Николай I называл теперь, следуя зарубежным образцам, Наваринскую победу «печальной случайностью», а сдавшийся в плен русскому командованию фрегат он приказал вернуть туркам обратно. [1 В угоду общественному мнению Георг IV наградил адмирала Кодрингтона высшим орденом, но тут же добавил, что по справедливости «Кодрингтон заслуживает не награды,- а веревки». Спустя некоторое время Кодрингтон был призван к ответу за «бесчеловечное избиение турок» и уволен в отставку].

Но когда в европейской печати наперекор официозу о наваринском деле заговорили как о крупнейшем на памяти морской истории событии, Николай щедрой рукой стал раздавать ордена и награды участникам боя, своим и иностранным Гейден получил чин вице-адмирала, Лазарев - контр-адмирала, Нахимов - капитан-лейтенанта и орден Георгия четвертой степени; разные отличия получили и другие участники боя.

Дипломаты трех союзных держав не думали, что мирная демонстрация в Наваринской бухте может привести к кровопролитнейшему сражению. В этом-то именно смысле и можно говорить о «случайности» самого события. Порох, как мы уже заметили, воспламенился сам собой.

Не углубляясь в анализ далеко еще полностью не изученного Наваринского сражения, вряд ли мы ошибемся, если скажем, что турецкое командование расстрелом английского парламентера само подготовило свою гибель. Искра была брошена в пороховой погреб противника, произошел взрыв, и сражение сразу же приняло ожесточенный характер. Тут уж были забыты хитроумные соображения дипломатов о европейском равновесии.

Легендарный Наваринский бой не раз вдохновлял художников-маринистов. Из многих картин, посвященных этой теме, наилучшими, бесспорно, являются работы И. К. Айвазовского. Айвазовский был близок с Михаилом Петровичем Лазаревым, неоднократно беседовал с ним о подробностях боя.