Лазарев

Время не примирило Михаила Петровича с нелюбимой работой. Спустя шесть лет он писал А. А. Шестакову. «…Весьма часто случаются дни, в которые сижу за проклятыми бумагами по 12 и даже 14 часов, а это не безделица. Здоровье мое, хотя и каменное, но начинает изменяться от сидячей жизни». И еще позже снова жалоба Шестакову: «…Проклятые бумаги не дают свободного времени. Лучшее время в жизни мы проводим за бумагами и делаем невольным образом много упущений.»

И все же Лазарев не обратился в «пишущее творение», как презрительно называл он служителей канцелярий. Создать надежную защиту южных рубежей страны - могучий Черноморский флот - вот задача, которую он себе поставил.

Но не в кораблях и удобных для них базах заключалось труднейшее, «В величественные массы и затейливые механизмы нужно было вдунуть дыхание жизни, провести в них электрический ток, одарить и силой мысли, духом ревности. Предстояло создать людей…» 1. Создать людей, воспитанных в духе патриотизма и глубокого понимания воинского долга. Все же остальное, по мнению Лазарева, должно приложиться само собой. [1 Из записок И. А. Шестакова о Черноморском флоте в период командования им М. П. Лазарева].

Много, очень много пришлось Лазареву потрудиться. Препятствия возникали на каждом шагу. Разрешалось одно, тотчас же следовало другое, и так без конца!

Причин развала флота было не мало. Прежде всего в высших сферах Черноморский флот был не в фаворе и ни в ком особого энтузиазма не возбуждал. К концу царствования Александра флота на Черном море почти не существовало. Но при Николае I международные отношения властно потребовали его восстановления, создания портов и баз.

С назначением Лазарева главным командиром Черноморского флота не только для флота, но и для Севастополя наступила новая эпоха.

Нерадостно, и можно даже сказать враждебно, встретили многие моряки нового командира. Особенно трепетали старики. Моряки впервые разделились на две враждебные партии: грейговцев и лазаревцев.

Как это обычно бывает при крупных реформах на флоте, шла глубокая борьба между старым и новым. Вокруг реформатора-адмирала все теснее сжимался круг его явных и тайных недоброжелателей. В людях старого поколения Лазарев не искал поддержки, они его не любили и избегали. «Тверд, несговорчив, высокомерен, груб, не терпит искателей (то есть желающих устроиться по протекции)», - говорили они про него. Вредить открыто не решались, но замалчивали везде, где только могли. Время управления им Черноморским флотом окрестили презрительно - «лазаревщиной».

Иное дело молодежь. Не напрасно Лазарев возлагал на нее свои главные чаяния и надежды! Он обладал поразительным чутьем и умением разбираться в людях, разыскивать среди них способных и талантливых помощников. Его отношение к молодежи всего лучше характеризуется ходившим тогда замечанием: «В Черноморском флоте мичманы назначают командиров».

Слов нет, школа Лазарева была суровой школой, и работать с ним было нелегко. Необычайно настойчивый в достижении поставленной цели, Лазарев и от своих подчиненных требовал того же. Отсев людей, не удовлетворявших его требованиям, происходил довольно быстро, но зато те моряки, в которых он сумел пробудить живую искру, те же чувства и стремления, что жили и в нем, - а таких было большинство - становились подлинными лазаревцами. Вопрос о лазаревской школе, о методах, с помощью которых адмирал достигал столь больших и важных результатов, представляет не только исторический интерес, но заслуживает в настоящее время особенно серьезного изучения. Более всего на подчиненных Действовал его личный пример.

Адмирал был вездесущ и всеведущ, он ежедневно посещал военную гавань, где внимательно следил за ремонтом кораблей и судовыми работами, вникая во все детали. Ничто не ускользало от его взора. Как-то, неожиданно явившись на корабль, Лазарев заметил, что матросы неправильно перевязывают выбленки (тонкие просмоленные веревочки) на вантах. Не говоря ни слова, он проворно взобрался на ванты, принялся перевязывать выбленки, показывая матросам, как следует производить эту операцию. Велико было удивление командира корабля, когда он застал главу флота за этим занятием!

Лазарев был страстным любителем парусного спорта. Смолоду он предавался ему ради собственного удовольствия. Впоследствии, став командиром, он прививал морякам любовь к водному спорту, считая его лучшим средством для развития решительности, находчивости и привычки к морю. Лазарев внимательно следил за спортивной жизнью в России и за рубежом, интересовался всеми новостями.

Интересен следующий случай, весьма характерный для Лазарева. Летом 1848 года в Кронштадте должны были состояться на приз царя гонки лучших яхт императорского яхт-клуба. Лазареву хорошо было известно, что на Балтике отличные и яхты и гонщики. «Неужели лучше наших севастопольских? - спросил он себя. - А вот мы посмотрим, кто лучше?» И Лазарев решил балтийские гонки превратить, в соревнование двух крупнейших русских яхт-клубов.