Лечить нельзя помиловать (СИ)

— Не надо, — напугался парнище, вжимая пустую голову в плечи. — Мне мои сикарашки дороги, как память об отце. Ну, эрла, хотя бы стаканчик валерьянки набулькайте? Сердце ноет, чувства не на месте.

— Могу прописать оздоровительных звездюлей. Кувалду на стене видишь?

Она висела точно посреди белоснежной вертикальной поверхности. Огромная, железная и с о-о-очень большим воспитательным потенциалом. Свою увесистую помощницу я горячо любила, прибегая к её помощи только в самых крайних случаях — при попытках пациентов агрессивно доказать лекарю, что они куда лучше разбираются в целительстве. Увы, если с обычными посетителями можно было справиться наркозом по лбу, то колдуны на мои магические импульсы плевали с высокой колокольни. И тогда в ход шла тяжелая артиллерия.

— Злобная крокодила снова победила, — грустно хлюпнул носом феникс и предпринял последнюю попытку. — Эрла, вы же меня в роддоме собственноручно принимали. Неужели в вас ни капли жалости к ребенку?

На высокопарный слог в окно заглянул зевака-прохожий, любопытно приценившись к возрасту лекарки. Я ответила ему выразительным взглядом заботливого психиатра: вы, часом, дверью не ошиблись, милок? Целитель с магическим даром всегда выглядит на восхитительные «двадцать пять». Да и фениксы посещают роддом, как санаторий, каждые десять лет устраивая самосожжение.

— Я за тобой пепел подтирала не для того, чтобы ты клянчил у меня спиртовые настойки. По-хорошему прошу, уйди, дурилка картонная.

— Вот подамся в рекруты в королевскую гвардию, будете скучать по моим визитам, — вяло пробурчал парнишка. — У меня, может, вступительный экзамен через неделю.

— Не шутишь? — я встревоженно обернулась на приоткрытую дверь.

Поль сидел прямо на земле, по-турецки скрестив ноги и пряча бегающий взгляд. Ну и ну, плохой признак! Обычно молодые фениксы завираются — только в путь, нимало не стыдясь своей лжи. Подобное смущение для пламенных перевертышей нехарактерно. Как и белая льняная рубаха, подпоясанная веревочкой, серые штаны и вполне чистые волосы, вихрами встопорщенные в разные стороны.

— В комендантском отделе выдали, — еле слышно вымолвил он, поднимая на меня умоляющий взгляд. — Эрла Алевтина…

— Хворь с тобой, — сердце сжалось в дурном предчувствии. — Заходи, налью.

Ободренный феникс впорхнул в кабинет и первым делом запер за собой дверь, небрежно вернув обеденную табличку фасадом к улице. Тьфу, паразит. Всего два года назад вылетел из роддома, в очередной раз доведя медсестер до белого каления, а уже балуется седативными пополам с высокоградусным. По-хозяйски заняв соседний стул, оборотень положил подбородок на спинку и нечитаемым взглядом уставился вдаль.

— Зачем?

— Деньги, — неожиданно серьезно ответил он. — Вы же знаете, эрла, отец умер в последний раз. Кто-то должен кормить птенцов, пока мать ишачит за копейки поломойкой при школе. А в родном Метапире нужны патрульные из королевских подданных, да и волчий Ликантроп нуждается в курсантах.

— А рекрутам платят?

— Сразу дают неплохую сумму, а если пробиться в столичный отдел гвардии, то будет жалованье. Особенно хорошо попасть под командование эрла Верша или эрла Клода, в первый день выделят удвоенный паек как сироте.

При упоминании эрла Клода резко заболела голова. Пожалуй, и себе набулькаю валерьяночки. Лечить нервишки — так коллективно. Господин капитан королевской гвардии уже неделю бегает на своих двоих и горя не знает, а я до сих пор мучаюсь кошмарами и сплю не больше двух часов в день. Отращивать новые ткани — чертовски тяжело для меня и адски больно для пациента. Но раз жалоб не поступало, значит, капитан всем доволен.

За небольшой ширмой в углу скрывалась дверь, ведущая в личную каморку. Там обосновался небольшой кожаный диванчик, шкафчик с запасными мензурками и моя главная прелесть — сейф с трофейными шоколадками. Говорят, врачи кривят моськи от подаренных конфет. Ерунда! Лично я запасливо утаскиваю каждую плитку в закрома и набиваю ею щеки в обед, прикидываясь хомяком в голодный год.

— Угощайся, — молочные кусочки с орешками весело хрустнули фольгой.

— Спасибо, эрла. Никогда не говорил, но увидев вас с ремнем наперевес в первый день жизни, сразу поблагодарил богов. Хороший нам целитель достался.

Маленькие новорожденные фениксы после воскрешения напоминают капризных цыплят. Обитая в птичьей форме, перевертыши слепо тыкаются по сторонам, ища «мамочку» и стремясь запечатлеть наиближайшего представителя своего вида. Нередко импритинг играет злую шутку, и маленькие фениксы привязываются к акушерам и медсестрам, бегая за ними на своих крошечных птичьих лапках сутками напролет. По-настоящему новорожденные делают это неосознанно, а снова воскрешенные просто балуются, действуя персоналу на нервы. «Принимая» Поля и терпеливо дожидаясь, когда его кучка пепла зашевелится, я на всякий случай скроила злобную физиономию и вооружилась мягким кожаным ремешком. Ибо нефиг! Характер этого балбеса был прекрасно известен местным акушеркам, и я — не исключение.