Лед и пламень

И еще учти: никто не должен знать, каких пассажиров везешь и куда держишь путь. Документы оформим как на обычный служебный полет из Москвы на Чукотку. А там до Аляски рукой подать.

Иван Иванович ушел довольный. Я подумал, глядя ему вслед: не подведет.

Черевичный действительно блестяще довел свою машину до Аляски. Оттуда его пассажиры добрались до Вашингтона уже на самолете США.

Не успел я порадоваться успешно завершенному делу, как раздался телефонный звонок.

- На каком основании вы нарушили постановление и изменили маршрут? услышал я сердитый голос председателя ГКО.

Я объяснил, почему мы предпочли полет над Советской Арктикой, и добавил:

- Задание выполнено успешно и в срок, что от нас и требовалось...

- Это хорошо, но нельзя так своевольничать,- голос Сталина уже не был таким сердитым.

Очень скоро мы встретились с Черевичным в Архангельске, и я от души поблагодарил летчика. Иван Иванович смущенно заулыбался:

- Обычный арктический полет. Вот если бы через Шпицберген, тогда пришлось бы здорово попотеть. А тут наша Арктика, своя...

Не только делами Главсевморпути приходилось заниматься в то время. Я был членом Ревизионной комиссии ЦК ВКП(б), депутатом Верховного Совета СССР и Моссовета. Поэтому обязанностей хватало, и второстепенных среди них не было. По поручению Центрального Комитета и Московского городского комитета партии неоднократно выступал на митингах перед рабочими фабрик и заводов, в воинских частях; разъяснял политику партии, направленную на сплочение всего советского народа, на мобилизацию всех материальных и людских сил страны для достижения победы.

Не раз выступал в печати, по радио. Был счастлив, когда на свои статьи и выступления получал отклики от бойцов с фронта.

Я часто вспоминаю тот день, который определил мою судьбу в военные годы, день 15 октября 1941 года, когда меня неожиданно вызвали в Государственный Комитет Обороны.

Естественно, я волновался: зачем понадобился?

И. В. Сталин был за рабочим столом, сбоку от него сидели В. М. Молотов и А. И. Микоян - члены Государственного Комитета Обороны.

- Начальник Главсевморпути Папанин явился по вашему вызову, товарищ Сталин,- отрапортовал я, остановившись посреди кабинета. Я имел тогда звание капитана первого ранга и ходил в военной форме.

- Садитесь.

Я сел в свободное кресло.

- Товарищ Папанин,- сказал председатель ГКО,- хочу сообщить вам о решении: посылаем вас в Архангельск как уполномоченного Государственного Комитета Обороны.

Я вопросительно смотрел на Сталина.

Он продолжал:

- Архангельский порт имеет сейчас и будет иметь в ближайшем будущем особо важное значение. Это на западе самый близкий к линии фронта свободный морской порт. Мурманск еще ближе, но он всего в 40 километрах от фронта, и вражеская авиация бомбит город регулярно. Мы заключили соглашение с Рузвельтом и Черчиллем. Через Атлантику идут в Архангельск корабли с грузами. Надо организовать их приемку, быструю разгрузку и немедленную отправку грузов на фронт. Это очень важно...

- Нынешнее руководство,- добавил А. И. Микоян,- к сожалению, не справляется со срочной разгрузкой судов. Первый караван - 6 кораблей союзников - разгружался очень долго. Вы организовывали зимние военные перевозки в Белом море в финскую кампанию. Поэтому вспомнили о вас.

- Надеемся на ваш практический опыт и энергию,- сказал в заключение председатель ГКО.

В первое мгновение это предложение сильно озадачило меня. Я спросил:

- А как же Главсевморпути? Ведь сейчас у нас самое напряженное время, завершается арктическая навигация.

- Назначая вас уполномоченным Комитета Обороны по перевозкам в Белом море, мы не снимаем с вас ответственности за работу в Арктике,- ответили мне.- Сколько у вас заместителей и членов коллегии?

- Шесть,- ответил я.

- Вот и хорошо. Закрепите за каждым участок работы и строго спрашивайте с них, а сами сегодня же поезжайте в Архангельск. Подчиняться будете товарищу Микояну, а в особых случаях можете обращаться непосредственно ко мне.

- Дано- распоряжение выделить вам служебный вагон и прицепить его к вечернему поезду,- добавил Анастас Иванович.

- Есть выехать сегодня вечером в Архангельск,- только и сказал я.

Сталин кивком головы дал понять, что разговор окончен.

Тут же в приемной мне вручили мандат, подписанный председателем ГКО.

Возвращаясь из Кремля, я мучительно раздумывал над тем, где взять людей и в Архангельске, и в Главсевморпути.

Легко сказать - шесть заместителей, а где они?

Мой первый заместитель Петр Петрович Ширшов был отозван из Главсевморпути и назначен, как и я, уполномоченным Государственного Комитета Обороны СССР по Горьковской и трем другим восточным железным дорогам. В осенние дни 1941 года магистраль Москва - Горький приобрела особо важное значение: она была одной из главных, по которым шла эвакуация промышленных предприятий и населения на восток и перебрасывались с востока войска и вооружение.