Лед и пламень

Решили построить себе снежную хижину, как только стихнет ветер, пошли искать для нее место. Проблема площади приобрела особую остроту: мы "обеднели" и дорожим каждым метром.

Ветер ужасающей силы сотрясал нашу шелковую палатку, в которой мы не очень-то засиживались: нарты с грузами каждый час приходилось перетаскивать на новое место.

Температура воздуха - одиннадцать градусов холода.

Эрнст перехватил в эфире текст телеграммы, посланной из Главсевморпути капитану "Мурманца" Ульянову, и, когда у нас настала короткая передышка в борьбе со стихией, зачитал нам ее:

"Правительство поручило мне передать Вам задание обязательно дойти до лагеря Папанина, спасти героев - снять их со льдины. Вложите все силы в выполнение этого исторического задания. Доносите о продвижении каждые шесть часов. Шмидт".

12 февраля утром Теодорыч поднял всех криком:

- Огонь на горизонте!

Я не поверил, но все же вылез из мешка. Дело в том, что такие "огни на горизонте" смущали нас уже раза три, и всегда оказывалось, что это близкие к горизонту звезды, случайно выглянувшие из-за облаков.

- Не могут же звезды гореть полтора часа на одном месте! - убеждал меня Эрнст.- Я этот огонь давно уже вижу, но все сомневался, не хотел будить... Посмотри, Дмитрич: по-моему, это прожектор "Таймыра"...

Мы вылезли из палатки и увидели на востоке огонек. Женя навел на него теодолит и подтвердил:

- Это не звезда!

На "Таймыре" - а это был он - будто почувствовали наше волнение и начали водить прожектором по горизонту.

Эрнст сообщил по радио на ледокольный пароход, что мы видим его огонь. Там наше сообщение вызвало ликование...

- У нас очень хороший корабль, очень крепкий,- говорил нам по радиотелефону капитан "Таймыра".- Я надеюсь подойти к вам вобл-иже. До скорого свидания!..

Мы условились с "Таймыром", что вечером зажжем факел, о па корабле ответят нам прожектором.

"Ермак", как сообщили нам по радио, пробивается сквозь льды Финского залива.

За обедом согрелись и успокоились, а то от холода всех трясло.

Как было условлено с "Таймыром", я зажег огонь: привязал ракету к железной трубе; Петрович пошел на самый высокий торос наблюдать, когда "Таймыр" включит прожектор. Долго ждать не пришлось: на горизонте ярко вспыхнул огонь.

Ракета болталась на шнурке, привязанном к шесту; я крутил шест над головой, и яркое пламя, гудя, рассыпало потоки искр...

"Таймыр" видел наши сигналы хорошо.

Вечером слушали "Последние известия". Мой отец и братья собираются приехать в Москву встречать меня.

Только здесь, на льдине, мы оценили чай: пьем его по пять раз в, день. Лишь он дает нам тепло.

Подул слабый ветер, сгущается туман.

Мы зверски мерзнем. Решили: если "Таймыру" не удастся снять нас в конце этого месяца, обязательно утеплить жилье второй крышей. Кроме того, сделаем второе полотнище у входа.

Кренкель не сидит в палатке, а все время разгуливает по льдине: согревается.

"Таймыр" уже нашел площадку для взлета самолетов. Летчики собираются в лунную ночь сделать воздушную разведку.

Видимость улучшилась, мы снова увидели берега Гренландии. Очевидно, льдина еще приблизилась к ним.

Обсудили план нашего научного отчета после возвращения на материк.

День прошел в сильном волнении. Иван Иванович Черевичный, который вылетел на разведку, совершил где-то вынужденную посадку. Женя и Петрович просили разрешить им пойти на розыски Черевичного, но, так как туман сгущался, я категорически запретил.

Температура повышалась, и со стен все время текла вода.

С "Таймыра" снова передали, что Черевичного еще нет. В полдень немножко прояснилось, и я разрешил ребятам пойти на розыски самолета Черевичного. Федоров с Ширшовым отправились курсом на восток. Я стоял у палатки, когда неожиданно услышал шум мотора, и радостно закричал:

- Эрнст, самолет!..

Кренкель немедленно зажег факел.

Над лагерем появился маленький самолет. Я начал фотографировать его. Летчик Власов сделал два круга над лагерем и долетел к посадочной площадке.

Я побежал туда - два километра пути через трещины и торосы. Не успел я пробежать и километра, как Власов уже совершил посадку.

Мы встретились на полдороге, бросились друг другу на шею, расцеловались. Оба от волнения не могли говорить. Я положил голову к нему на плечо, чтобы отдышаться, а он думал, что я заплакал. Власов поднял мою голову и сказал!

- Ну, чего ты? Ну, успокойся. Я говорю:

- Ничего, ничего... А ты чего волнуешься? Потом мы пошли к самолету. Там оставался штурман Дорофеев.

Власов вынул из самолета ящик с мандаринами и пивом.

- Это подарок таймырцев,- сказал он.

Власов рассказал, что он искал самолет Черевичного и случайно наткнулся на наш лагерь.

Власов предложил мне начать погрузку имущества лагеря и переброску на самолете к судам. Я категорически отказался:

- Пока не найдете Черевичного, в наш лагерь больше прилетать не нужно!

Он засмеялся и ответил:

- Обещаю тебе, Дмитрич, что Черевичного найду. Твердо тебе обещаю!

Вскоре самолет был уже в воздухе...

Мы условились с Кренкелем не говорить ребятам о том, что нам привезли подарок, а после обеда неожиданно подать пиво и мандарины.